Трансформация фразеологизмов в англоязычной прессе и их перевод на русский язык

· невозможность замены одних компонентов другими (to mark a day with a white stone* - считать (этот) день счастливым, знаменательным);

· наличие «внешних омонимов», то есть совпадающих по составу словосочетаний, употребленных в прямом (неметафорическом) значении. Например, выражение to hold one's head above water* в переносном значении означает "удержаться на поверхности, бороться с трудностями." Однако, данное выражение может быть употреблено и в прямом значении, например, The dog, when swimming, held its head above water;

· способность вступать в синонимические отношения с отдельными словами или другими фразеологизмами (to cast a lively colour on smth.* = to paint smth. in bright colours* - рисовать что-то яркими красками, ярко описывать что-то).

В отличие от фразеологических сращений, утративших в языке свое образное значение, фразеологические единства всегда воспринимаются как метафоры или другие тропы.

Так, среди них можно выделить устойчивые сравнения:

open as the day* - искренний, откровенный;

метафорические эпитеты:

a blank look* - бессмысленный, пустой взгляд;

гиперболы:

scared to death* - испуганный до смерти;

литоты:

catch at a straw - хвататься за соломинку;

Есть и фразеологические единства, которые представляют собой перифразы, то есть описательные образные выражения, заменяющие одно слово.

Например:

a better world* - мир иной, тот свет;

Некоторые фразеологические единства обязаны своей экспрессивностью каламбуру, шутке, положенным в их основу:

bad luck* - неудача, невезенье;

Выразительность иных строится на игре антонимов:

no great loss without some small gain* - нет худа без добра;

на столкновении синонимов:

out of the frying pan into the fire* - из огня да в полымя.

Фразеологические единства придают речи особенную выразительность и народно-разговорную окраску.

3. Фразеологические сочетания - устойчивые обороты, значение которых мотивировано семантикой составляющих их компонентов, один из которых имеет фразеологически связанное значение.

Фразеологически связанное значение компонентов таких фразеологизмов реализуется только в условиях строго определенного лексического окружения.

Например, в выражении to collect eyes* в значении «просить тишины, просить внимания», невозможно заменить eyes на ears или hands, иначе выражение потеряет смысл.

Фразеологические сочетания нередко варьируются.

Например:

to row against the flood = to row against the wind = to row against the tide* - идти (плыть) против течения.

4. К фразеологическим выражениям относятся такие устойчивые в своем составе и употреблении фразеологические обороты, которые целиком состоят из слов со «свободным номинативным значением и семантически членимы». Их единственная особенность - воспроизводимость: они используются как готовые речевые единицы с постоянным лексическим составом и определенной семантикой.

Фразеологические выражения - это только обороты с буквальным значением компонентов. В состав фразеологических выражений включают многочисленные английские крылатые выражения, пословицы и поговорки, которые употребляются в прямом значении. Такие пословицы не имеют образного аллегорического смысла: to make a noise* - поднимать шум из-за чего-то; look before you leap* - не зная броду, не суйся в воду; better be born lucky than rich* - не родись богатым, а родись счастливым.

Многие фразеологические выражения имеют принципиально важную синтаксическую особенность: представляют собой не словосочетания, а целые предложения, например: the heart that once truly loves never forgets* - старая любовь не ржавеет.

В выделении четвертой, последней из рассмотренных, группы фразеологизмов ученые не достигли единства и определенности. Различия объясняются многообразием и неоднородностью самих языковых единиц, которые по традиции зачисляют в состав фразеологии.

ГЛАВА 2. Трансформации фразеологических единиц в языке прессы

2.1 Особенности использования фразеологических единиц в языке прессы, понятие трансформации

Публицистический стиль - функциональная разновидность речи, обслуживающая широкую сферу общественных отношений: культурных, спортивных, общественно-политических и др. Наиболее полно публицистический стиль проявляется в газетах и общественно-политических журналах, отчего его называют также газетно- или журнально-публицистическим [3, 76].

В плане содержания и выражения средства массовой информации и пропаганды являются сферой проявления публицистического стиля во всем многообразии его лексических, фразеологических, грамматических и стилистических ресурсов.

Публицистическому стилю присущи две основные функции, слитые в единстве, - информационная и воздействующая. Журналист сообщает о фактах и дает им оценку. Взаимодействие этих двух функций и определяет употребление слова в публицистике. По сравнению с другими функциональными стилями (кроме художественного и разговорно-бытового), доля средств и способов достижения экспрессивности оказывается в публицистической речи в целом весьма высокой. Не случайно характеристику публицистического стиля обычно ограничивают описанием специфически экспрессивных средств.

Функция воздействия (экспрессивная функция), важнейшая для газетно-публицистического стиля, обусловливает острую потребность публицистики в выразительных средствах. Поэтому публицистика берет из литературного языка практически все средства, обладающие экспрессивностью. Важнейшим лингвистическим признаком газетно-публицистического стиля является тесное взаимодействие и взаимопроникновение выразительных, эмоционально воздействующих речевых средств и стандартных, широко употребляемых в данном стиле языка средств.

По словам В.Г.Костомарова, основным конструктивным принципом языка газеты является диалектическое сочетание стандарта и экспрессии. Это обусловлено не только такими функциями газеты, как информационная и воздействующая, но и тем, что язык газеты должен “быть коммуникативно обозначимым, то есть ясным и выразительным, точным, кратким” [9, 90].

Фразеологические обороты, пословицы, поговорки и крылатые выражения являются обязательным стилистическим компонентом языка газеты, важным источником экспрессивно-эмоциональной насыщенности, существенным средством реализации конструктивно-стилевых особенностей газетной речи. Они придают газетному тексту определенную воздействующую силу, помогают создавать специфическую образность. Они способны не только выразить соответствующую мысль более емко, но и передать отношение, оценку. Например, поговорка толочь воду в ступе (to beat the air)передает большую экспрессивность, оценочность, чем свободное словосочетание заниматься пустым делом (to do something in vain).

Автор может выбрать из синонимичных способов выражения то, что более всего соответствует содержанию высказывания, его целям и задачам, характеру текста. При этом выбор фразеологизма или афоризма со сниженной, разговорной или, наоборот, книжной окраской обусловливает употребление и других языковых средств.

Заголовки материалов в периодике - одни из важнейших её элементов. От их характера и оформления во многом зависит “лицо” издания. Заголовки помогают читателю ознакомиться с номером, быстро получить представление о содержании его материалов, выбрать главное и интересное, дать представление о теме. Эффективность газетного текста во многом определяется его заглавием, т.к. “исследования психологов показывают, что около восьмидесяти процентов читателей уделяют внимание только заголовкам” [13, 3].Газетный заголовок представляет собой важный компонент газетной информации. Его основной целью является привлечение внимания читателя к наиболее важной и интересной части сообщения: заголовок, как правило, не раскрывает до конца содержание статьи, стимулируя читателя ознакомиться с предложенным материалом. Таким образом, чтобы выполнить своё основное предназначение, то есть заинтересовать и даже заинтриговать читателя, заголовок должен быть максимально броским и запоминающимся. В качестве броских, обращающих читательское внимание газетных заголовков, широко используются фразеологические обороты.

Публицисты обращаются к фразеологическим богатствам родного языка как к неисчерпаемому источнику речевой экспрессии. Однако употребление фразеологизмов в обычной форме с присущим им значением не всегда даёт нужный эффект. С целью создания художественного эффекта публицисты прибегают к трансформации фразеологизмов.

«В стилистических целях фразеологизмы могут употребляться как без изменений, так и в трансформированном виде, с иным значением и структурой или с новыми экспрессивно-стилистическими свойствами» [19, 149]. Чаще всего под трансформацией понимается «любое отклонение от общепринятой нормы, закреплённой в лингвистической литературе, а также импровизированное изменение в экспрессивно-стилистических целях» [7, 7]. В данной работе термин «трансформация» будет использоваться именно в таком значении.

2.2 Типы трансформаций

Трансформация фразеологизмов рассматривается в работах многих исследователей фразеологии: Н.М. Шанского [19], Т.С. Гусейновой [7], В.В. Горлова [6] и др. Проанализировав классификации различных авторов, можно сделать вывод, что лингвисты не имеют единого взгляда на способы трансформации фразеологических единиц. Классификации значительно отличаются друг от друга. Ни одна классификация не является исчерпывающей. Это свидетельствует о недостаточной изученности вопроса трансформации фразеологизмов в лингвистике.

Тем не менее, обобщив классификации выше названных лингвистов, все трансформации можно разделить на 4 наиболее общие группы:

1) семантические трансформации,

2) лексические трансформации,

3) синтаксические трансформации,

4) морфологические трансформации

5) словообразовательные трансформации.

При семантических трансформациях происходит наполнение фразеологического оборота новым содержанием при сохранении его лексико-грамматической целостности.

К данному типу трансформаций можно отнести случаи использования двойной актуализации. По определению Л.М. Болдыревой, это “стилистический приём, основанный на двойном восприятии: на обыгрывании значения ФЕ и буквального значения одного, двух или трёх её компонентов” [23]. Это способствует оживлению образа единицы фразеологии, создаёт яркость ассоциаций, усиливает эффект воздействия.

Например, в следующем заголовке “How Isabella proved her face is still her fortune at 50”* совмещаются два семантических плана английского выражения “her face is her fortune”. Актуализируется как фразеологическое значение фразеологизма `всё её богатство только в красоте', так и прямое значение его компонентов `лицо - источник её богатства', так как речь идёт об Изабелле Росселлини, которая является рекламным лицом косметической компании Lancфme.

К семантическим трансформациям также относят явление дефразеологизации. Согласно А.Г. Назаряну, дефразеологизация - это “явление, при котором фразеологизм в результате возникновения новых самостоятельных значений в его компонентах утрачивает основной признак фразеологичности” [14, 220]. Чем отдаленнее связь между старым, исходным и новым значением компонента, тем активнее проходит процесс дефразеологизации.

Случаи дефразеологизации фразеологизмов ограничиваются образно-мотивированными ФЕ и употребляются не часто, “так как проникновение в глубинную семантику ФЕ требует умственных операций по восстановлению конвенционального фразеологизма, а это снижает интерес адресата не только к ФЕ, но и к тексту в целом. С другой стороны, дефразеологизация шокирует неожиданным прочтением исходного фразеологизма, смущает адресата, обманывая его первичные ассоциации, и поэтому рассчитана на максимальный прагматический эффект.”

Для наглядности приведём пример, проанализированный Е.О. Витковской [24].

Carol has always been a black sheep in the class: her parents were Afro-Americans.

ФЕ a black sheep фиксируется словарями в значении `a person considered to have brought discredit upon a family or other group; a bad character'[]. Ее дефразеологизация осуществляется за счет употребления в придаточном предложении существительного Afro-Americans, которое является эвфемизмом, обозначающим чернокожее население Америки. Таким образом, компонент black в составе фразеологизма и, как следствие, второй компонент фразеологизма, приобретают исходное, прямое значение.

Интересен этот пример и с точки зрения перевода, так как фразеологизм a black sheep имеет в русском языке функциональный эквивалент белая ворона, совпадающий с английским выражением по значению, но имеющий иную образность. Хотя оба фразеологизма построены на обозначении животного, отличающегося по цвету от представителей своего вида, они антонимичны по цветовому компоненту (черная -- белая). Это, на первый взгляд, не дает возможности осуществить дефразеологизацию, сохранив содержание английского контекста. Тем не менее, переводчики передают английский фразеологизм указанным эквивалентом и сохраняют исходный контекст, что меняет характер игры слов оригинала:

Кэрол стала в классе белой вороной, потому что ее родители были афро-американцами. (П.Игнатенко)

В переводах компонент афро-американцы является антонимом для компонента-цветообозначения в составе ФЕ белая ворона. Такая антонимия, как и синонимия оригинала (black -- Afro-American), является намеренной, что также способствует возвращению компонентам фразеологизма их исходных значений.

Нужно отметить, что определяющее значение при выявлении семантических преобразований имеет контекст. Внеконтекстуально говорить о семантических трансформациях фразеологизмов невозможно.

При лексических трансформациях семантика фразеологизма может приобретать новые смысловые оттенки в результате более или менее существенных изменений в компонентном составе ФЕ, при этом синтаксическая структура фразеологизма остаётся без изменений: она не удлиняется и не укорачивается.

К данному типу трансформаций относят приёмы замены и перестановки компонентов ФЕ.

Например:

The rapid global economic downturn has rekindled fears that Japan may be slipping back into a deflationary cycle.*

В ФЕ kindle the flame - зажечь пламя чего-либо, происходит лексическая замена второй части ФЕ. Это делается для того, чтобы создать более тесную связь семантики ФЕ с тематикой текста.

Наиболее многочисленны и разнообразны синтаксические трансформации ФЕ, которые приводят к удлинению, укорачиванию или изменению синтаксической структуры фразеологизма. К данному типу трансформаций относят: редукцию (эллипсис); добавление (вклинивание) компонентов; изменение коммуникативного типа предложения; парцелляцию; контаминацию; аллюзию.

Редукция - это сокращение структуры ФЕ, опущение значимых элементов. В большинстве случаев в ФЕ со структурой словосочетания опускается глагол, так как он, будучи структурным стержнем глагольных фразеологизмов, не несёт основной тематической нагрузки, и, следовательно, его редукция не представляет опасности для семантики фразеологизма.

Например:

The Republicans' deaf ear is a preexisting condition.* (словарная форма данного ФЕ - to fall on deaf ears)

There is one silver lining for Sadler: the injury does not appear to be career threatening.* (словарная форма данного ФЕ - every cloud has a silver lining)

К эллипсу относится также усечение фразеологизма - редукция начальных или конечных элементов многокомпонентной ФЕ, когда возникает незавершённая, открытая конструкция. Особенно часто усечение используется при цитировании. Например, известная английская пословица “There's as good fish in the sea as ever came out of it”* очень часто используется в усечённом виде: “There's as good fish in the sea”.

Добавление компонентов возможно в любой части ФЕ - в начале, в конце или в середине (в этом случае говорят о вклинивании). При добавлении компонентов происходит “приращение смысла, и именно добавленный компонент берет на себя основную эмоциональную и экспрессивную нагрузку, поскольку благодаря своей новизне и неожиданности он не прогнозируется читателем” [5, 78].

Например:

Tourism is a goose that not only lays a golden egg, but also fouls its own nest.*

We come up against an emotional blank wall, a dead end.*

Случаи окказионального изменения коммуникативного типа высказывания ФЕ немногочисленны и включают в себя в основном преобразования повествовательных предложений в вопросительные. Они чаще всего используются в заголовках для привлечения внимания читателей и стимулирования их интереса.

Например:

Is there really as good fish in the sea?*

Парцелляция представляет собой особый приём преобразования ФЕ, заключающийся в том, что элементы фразеологизма разделяются запятой или точкой. Этот приём используется для усиления экспрессивности ФЕ, хотя используется он нечасто. Парцелляцией особо выделяется и подчёркивается наиболее важная информация.

Например:

They welcomed the law. With open arms.*

Под контаминацией понимают “стилистический приём, устанавливающий синтаксическое и смысловое взаимосцепление двух и более ФЕ благодаря утрате компонента как минимум у одного фразеологизма”. [5, 80]

Например:

There is enough of a consensus that they have begun to tackle the next steps: (…).

В данном случае происходит контаминация двух английских фразеологизмов: to tackle a problem - биться над какой-либо задачей, to take steps - принимать меры.

Под аллюзией понимается “выражение, намёк, посредством упоминания общеизвестного реального факта, исторического события, литературного произведения. Этим толкованием охватываются и отличные от оригиналов ФЕ, которые создаются по подобию исходных фразеологизмов, сохраняют их форму и общий смысл.” [5, 79]

Определяющей при аллюзии является смысловая связь между конвенциональной и модифицированной фразеологическими единицами, которая достигается при условии сохранения глубинной семантики конвенциональной ФЕ. Кроме того, может сохраняться синтаксическая структура или хотя бы один из общезначимых и зафиксированных в словарях компонентов узуальной ФЕ. Аллюзия максимально имплицирует смысл конвенционального фразеологизма в структуру и семантику модифицированной ФЕ.

Применение данного приема имеет свою специфику. Во-первых, от автора требуется языковое мастерство для того, чтобы искусно «завуалировать» ту или иную паремию. Во-вторых, с использованием аллюзии связан определенный риск, ведь «адекватное декодирование смысла полностью зависит от читательской осведомленности - от знания источника аллюзии и замещаемого ею содержания» [25]. С другой стороны, эффект от этого приема может быть особенно ярким и сильным, ведь читатель, разгадав намек автора, получает эмоциональный заряд, удовлетворение от осуществленной мыслительной работы. Знающим пословицу Little things please little minds не составит труда идентифицировать в следующем заголовке аллюзию на эту пословицу: Tiny things, tiny minds. [25].

К морфологическим трансформациям относятся изменения в грамматическом аспекте фразеологического значения. Окказиональные морфологические изменения затрагивают все части речи, и каждый раз это ведёт к преобразованию семантики. В данном случае речь идёт о модификации артиклей, числа существительных, формах степеней сравнения прилагательных, временные формы глаголов и .п.

Например:

Baseball might be as American as apple pie, but the gold medal hopes of the US team proved to be pies in the sky on Friday night.*

В целом возможности морфологических трансформаций в ФЕ сильно ограничены по сравнению со свободными сочетаниями слов и, как правило, сопровождаются другими окказиональными модификациями.

Словообразовательные трансформации компонентов ФЕ весьма ограничены и не отличаются разнообразием. Чаще всего это лишь прибавление словообразовательных аффиксов.

Глава 3. Основные приёмы и трудности передачи фразеологических единиц в языке прессы

3.1 Фразеологические единицы с точки зрения перевода

Передача английских ФЕ на русский язык - сложная задача, в силу своего семантического богатства, образности, лаконичности и яркости. Фразеология придаёт речи выразительность, оригинальность, поэтому она широко используется в общественно-политической литературе, а ФЕ являются неотъемлемым компонентом газетного стиля.

Газетный стиль можно определить как систему взаимосвязанных языковых элементов, направленных на выполнение определённой коммуникативной функции, прежде всего, функции информативной и функции воздействия на читателя (функции убеждения). [10, 47]

При переводе фразеологизма переводчику необходимо передать его смысл и отразить его образность, найдя аналогичное выражение в русском языке и не упустив при этом из виду стилистическую функцию фразеологизма. [10, 31]

В «шкале непереводимости» или «труднопереводимости» ФЕ занимают едва ли не первое место.

Для адекватного перевода ФЕ переводчику необходимо:

1) знания в области фразеологии;

2) распознание ФЕ в тексте;

3) правильное восприятие распознанной ФЕ;

4) собственно перевод, предполагающий передачу семантики и экспрессивно-стилистических функций ФЕ. [4, 181]

В.Н. Комиссаров [8, 179] отмечает, что для адекватного перевода необходимо учитывать все компоненты ФЕ, присущие данной единице, а именно:

1) переносный или образный компонент значения фразеологизма;

2) прямой или предметный компонент значения фразеологизма, составляющий основу образа, «образный стержень»;

3) эмоциональный компонент значения фразеологизма;

4) стилистический компонент значения фразеологизма;

5) национально-этнический компонент значения фразеологизма.

Однако, в целом, возможности достижения полноценного словарного перевода ФЕ зависят в основном от соотношений между единицами исходного языка (ИЯ) и языка перевода (ПЯ). Можно выделить три варианта подобных соотношений [4, 183]:

1. ФЕ имеет в ПЯ точное, не зависящее от контекста полноценное соответствие, т.е. ФЕ ИЯ переводится эквивалентом ПЯ. В данном случае имеет место полное совпадение лексического состава ФЕ, его грамматической структуры и стилистической окраски.

Например, a dark horse* - «тёмная лошадка»; a Trojan horse* - троянский конь; the smiles of fortune* - улыбка фортуны, милость судьбы; better late than never* - лучше поздно, чем никогда; to close one's eyes on smth* - закрыть глаза на что-то.

2. ФЕ можно передать на ПЯ тем или иным соответствием, обычно с некоторыми отступлениями от полноценного перевода, т.е. ФЕ ИЯ переводится вариантом (аналогом). В данном случае ФЕ совпадают по значению и стилистической окраске, но их лексический состав и грамматическая структура может отличаться.

Например, if you dance you must pay the fiddler* - любишь кататься, люби и саночки возить; have one's heart in one's boots* - душа в пятки ушла; what the heart thinks the tongue speaks* - что на уме, то и на языке; у кого что болит, тот о том и говорит.

3. ФЕ не имеет в ПЯ ни эквивалентов, ни вариантов, непереводима в словарном порядке, т.е. ФЕ ИЯ передаётся иными, нефразеологическими средствами. При переводе начальный образ ФЕ ИЯ меняется полностью и, как правило, ФЕ ИЯ теряет свою метафоричность при переходе в ПЯ.

Например, to do somebody in the eye* - обманывать кого-то; to break Priscian's head* - нарушать правила грамматики; let loose the dogs of war* - развязать войну; a yellow dog* - подлый, трусливый человек; a hard row to hoe* - трудная задача, трудное дело.

3.2 Фразеологический перевод

Влахов С. и Флорин С. в своей книге «Непереводимое в переводе» подразделяют все способы перевода ФЕ на два больших блока: фразеологический перевод (перевод ФЕ эквивалентом или вариантом ПЯ) и нефразеологический перевод (при помощи нефразеологический средств, отсутствии фразеологических эквивалентов и вариантов). [4, 183]

Фразеологический перевод предполагает использование в тексте перевода устойчивых единиц различной степени близости между единицей ИЯ и соответствующей единицей ПЯ - от полного и абсолютного эквивалента до приблизительного фразеологического соответствия.

1. Абсолютный (полный) фразеологический эквивалент - это фразеологизм на ПЯ, по всем показателям равноценный переводимой единице. Должен обладать теми же денотативными и коннотативными значениями вне зависимости от контекста, т.е. между двумя единицами не должно быть различий в отношении смыслового содержания, стилистической отнесённости, метафоричности и эмоционально-экспрессивной окраски, они должны иметь приблизительно одинаковый компонентный состав, обладать рядом одинаковых лексико-грамматических показателей: сочетаемостью, принадлежностью к одной грамматической категории, употребительностью, связью с контекстными словами-спутниками, отсутсвтвием национального колорита и т.д.

Например: The government holds the fate of General Motors and Chrysler in its hands. - Судьба компаний Дженерал Моторс и Крайслер находится в руках правительства. [4]

Данные единицы представляют собой уже существующие в ПЯ сравнительно немногочисленные единицы, зарегистрированные в словарях.

2. Частичный (неполный) фразеологический эквивалент - это такая единица языка, которая является эквивалентом, полным и абсолютным, соотносительно многозначной единицы в ИЯ, но не во всех её значениях.

Например, английское выражение a stalking horse* может употребляться в двух различных значениях: 1) предлог, отговорка (заслонная лошадь); 2) подставное лицо, подсадная утка.

Частичных эквивалентов сравнительно немного, т.к. явление многозначности менее характерно для фразеологии.

3. Относительный фразеологический эквивалент отличается от частичного тем, что отличается от исходной ФЕ по какому-либо из показателей: различные составные компоненты ФЕ, небольшие изменения формы, синтаксического построения, иные морфологическая соотнесённость, сочетаемость и т.д.

Например:

This agreement (…) could pave the way for similar agreements with General Motors and Chrysler. - Это соглашение может подготовить почву для аналогичных соглашений с компаниями Дженерал Моторс и Крайслер. [4]

Фразеологический перевод чаще всего применим к следующим группам ФЕ:

а) интернациональная фразеология - ФЕ, которые вошли в язык из исторических, мифологических, литературных источников, заимствовались из языка в язык, или же возникали у разных народов независимо от других вследствие общности человеческого мышления, близости отдельных моментов социальной жизни, трудовой деятельности, производства, развития науки и искусств. Многие из таких единиц относятся к крылатым выражениям.

Среди ФЕ, возникших на национальной основе, можно выделить 2 группы: ФЕ, построенные на одном и том же образе (например, Achilles' heel - ахиллесова пята, слабое, легко уязвимое место), и ФЕ, построенные на разных образах (например, a carrot and stick policy* - политика "кнута и пряника"; to cast sheep's eyes at smb.* - смотреть на кого-л. преданно, влюбленно, щенячьими глазами), причём нередки случаи полного несоответствия метафоричности.

б) устойчивые сравнения (kind as an angel* - добрый, как ангел)

в) глагольно-именные сочетания. (to introduce law* - внести законопроект; to voice one's protest* - заявить протест).

3.3 Нефразеологический перевод

Нефразеологический перевод передаёт данную ФЕ при помощи лексических, а не фразеологических средств ПЯ. К нему обычно прибегают при отсутствии фразеологических эквивалентов или вариантов в ПЯ. Такой перевод не является абсолютно полноценным: всегда есть некоторые потери (образность, экспрессивность, коннотации, оттенки значений).

1. Строго лексический перевод применяется тогда, когда данное понятие в одном языке обозначено фразеологизмом, а в другом - словом.

Например:

Five years into this thing (the war with Iraq), we're taking our eye off the ball. - В течение пяти лет, будучи вовлечёнными в эту войну, мы упускаем из виду основную цель. [10]

2. Калькирование (дословный перевод) применяют в том случае, когда другими приёмами нельзя передать ФЕ в целостности её семантико-стилистического и экспрессивно-эмоционального значения, а по тем или иным причинам необходимо передать образную основу.

Предпосылкой для калькирования является достаточная мотивированность значения ФЕ значениями её компонентов. Калькирование можно использовать, во-первых, в отношении образных ФЕ, главным образом фразеологических единств, сохранивших достаточно свежей метафоричность. Во-вторых, ряд пословиц, которые не обладают подтекстом. В-третьих, при передаче устойчивых сравнений, но только убедившись, что носитель ПЯ воспримет их правильно.

Например:

Fergie clearly backed the wrong horse here, leaving Ruud van Nistelrooy, Wayne Rooney and Cristiano Ronaldo all on the bench. - Очевидно, что Фержди в данной ситуации поставил не на ту лошадь, оставив на скамейке запасных всех: и Руда ванн Нистельроя, и Уэйна Руни, и Кристиано Рональдо. [3]

В данном примере мы дословно переводим фразеологическую единицу ИЯ, сохраняя спортивную этимологию ФЕ, создавая, таким образом, иронический эффект.

3. Описательный перевод ФЕ сводится к переводу не самого фразеологизма, а его толкования (объяснение, сравнение, описание, толкование).

Например,

Faltering stocks saved by the bell*. [3] - Рынку ценных бумаг помогли удержаться на плаву иностранные инвестиции.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ

ПЕРЕВОД ТЕКСТА С АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ ЯЗЫК

Письмо из Китая

Королева макулатуры.

Она - герой романа Горацио Альгера. Удастся ли ей сохранить своё состояние?

Эван Оснос

Прошлой осенью, днём 10 октября, Чжан Инь готовилась обнародовать сводный годовой финансовый отчёт о работе компании Nine Dragons Paper (“Бумага девяти драконов”), соучредителем которой она стала 13 лет назад и превратила её в крупнейшего производителя бумаги в Китае. На пресс-конференцию журналисты и операторы были приглашены в актовый зал одного из отелей Гонконга Island Shangri-La Hotel. Перед началом встречи Чжан в одиночестве сидела в тихой прихожей на шелковом диване, собираясь с мыслями.

Она была одета в зеленовато-желтый, цвета мандарина жакет, с высоким воротником, полностью закрывающим её шею, а волосы её были аккуратно и коротко подстрижены. В свои 52 Чжан, маленькая, но крепкая женщина с выразительным лицом, просто светится энергией. В компании её называют Председательница. Во всём Китае она также известна как Королева мусора. Она получила свое прозвище после того, как заняла малозаметную нишу в китайской экономике и достигла значительных успехов на мировом рынке: она покупает горы грязной американской макулатуры, перевозит её в Китай по низким ценам, а затем размягчает её и преобразует в картон для упаковочных коробок для товаров с надписью “Сделано в Китае”. Один из ее заводов является крупнейшей бумажной фабрикой в мире. После того, как Чжан зарегистрировала свою компанию на Гонконгской фондовой бирже в 2006 году, она поднялась до 1 позиции в списке самых богатых людей в Китае, став первой женщиной, добившейся этого. Согласно данным шанхайского журнала Hurun (Харан), который составляет этот список, ее состояние в том году составляло 3,4 миллиардов долларов США. В следующем году, состояние Чжан увеличивалось в геометрической прогрессии, достигнув более чем 10 миллиардов долларов, а журнал подсчитал, что она стала самой богатой женщиной в мире, опередив Мэг Уитмен и Джоан Роулинг. Она стала звездой промышленной революции в Китае: баронесса производства, говорящая на простом языке, и мать двоих детей. В одной из своих программ, посвященной успешным матерям во всем мире, Опра показала сюжет о Чжан и прокомментировала его так: “Мне нравятся матери, которые всего добиваются сами”.

Однако, время пресс-конференции Чжан насторожило финансовых аналитиков; как и в политике, корпоративные объявления, которые делают в 16:15 в пятницу редко вызывают радость. И они были правы: потребительский спрос в Америке сокращался, заводы в Китае, закупающие картон, закрывались. Мировой рынок, который когда-то помог Чжан заработать целое состояние, сейчас разрушал её бизнес. Почти столь же удивительным было недавнее кардинальное изменение её имиджа. Буквально за несколько месяцев она стала антигероем в Китае, примером того, как необузданный капитализм увеличил пропасть между богатыми и бедными до критической отметки со времён начала экономической реформы 30 лет назад. Группа по защите прав рабочих обвинила Чжан в том, что она является хозяйкой потогонного производства, а одна китайская газета сравнивает её с эксплуатацией времён Позолоченного века в Америке, обвиняя в том, что она “кровь превращает в золото”. Акции её компании резко упали в цене, по предварительным подсчетам газеты Hurun, сократив ее личное состояние более чем на семь миллиардов долларов менее чем за год. На её компании висело столько долгов, что Марк Чанг, аналитик из Merrill Lynch (Меррилл Линч), сказал мне, что вопрос стоял так: “Обанкротятся они или нет?”

Вид того, как одна из богатейших предпринимателей Китая из последних сил пытается выплатить кредиты, заставляет задуматься о том давлении экономической рецессии, скорость и глубина которого подкосила китайских лидеров. Дэн Сяопин как-то раз был удостоен звания главного плутократа. “Rang yi bu fen ren xian fu qi lai”, заявил он. “Пусть для начала кто-нибудь станет богат”. Через 30 лет после того, как Дэн освободил китайскую экономику, предприниматели, связавшие её с мировым рынком, сделали Китай ещё более процветающей страной, но, как оказалось, ещё более уязвимой. В южном городе Дунгуань, где расположена фабрика Nine Dragons, крупная фабрика по производству игрушек Smart Union, насчитывающая примерно 6500 сотрудников, когда-то поставляющая игрушки для Mattel и Hasbro, в октябре прошлого года обанкротилась в такой короткий срок, что толпы работников собирались у ворот завода, требуя вернуть невыплаченную заработную плату. Местные власти послали спецназ для охраны завода, и обратилась к рассерженным рабочим с просьбой не делать «чего-либо, что может повредить или причинить беспокойство их родителям и близким». Руководители других обанкротившихся заводов просто сбежали без следа. По данным Китайской академии социальных наук, государственного мозгового центра, не меньше 670 тысяч китайских предприятий разорилось в прошлом году. Эти события вряд ли означают конец экономического подъема Китая - определенный уровень изменений и волнений в сфере труда и делового оборота присутствует в Китае и в лучшие времена - но нынешний масштаб всё меньше похож на обычный спад, и всё больше на естественный процесс внедрения Китая в свободный рынок. «Одной из характерных черт американского капитализма со времён Золотого века стала его беспощадная готовность отказаться от неприбыльных секторов», сказал мне Ниалл Фергюсон, историк из Гарварда. “Давным-давно американская текстильная промышленность составляла огромную часть экономики. Едва ли она существует сейчас”.

В ожидании своего выступления перед камерами 10 октября, Чжан неловко засмеялась и сказала мне: “Я в хорошем настроении”. Она внимательно изучила лица людей вокруг, в том числе своего мужа, брата и двух руководителей. «Нужно быть уверенной в себе, чтобы помочь другим быть уверенными в себе», сказала она и направилась по коридору к прессе. К тому времени, как эта встреча закончилась, акции Nine Dragons упали в цене еще на 16 процентов и составили 23 цента, достигнув самого низкого уровня за всю историю.

Несмотря на воззвание Дэна Сяопина, Китай очень настороженно относится к своим олигархам. Долгое время они не афишировали себя. (В 2002 году Forbes опубликовал список богатейших людей Китая с фотографиями людей с бумажными пакетами на головах.) Но в начале этого десятилетия олигархи заявили о себе: появилось всё больше частных компаний, и число олигархов выросло. В 2006 году, по подсчёту Hurun, число китайских миллиардеров увеличилось в семь раз, до 106 человек, включая застройщиков, владельцев компаний, занимающихся развитием Интернет технологий, а также владельцев крупных компаний розничной торговли. Но эту эпоху привлекательности сопровождает эпоха преследования. Ян Бинь, владелец крупнейшей компании по выращиванию цветов, который в своё время занимал вторую строчку в списке самых богатых людей Китая, сейчас отбывает 18 лет тюремного заключения за мошенничество и взяточничество. В ноябре прошлого года в китайской прессе прошли сообщения о том, что Вон Квон Ю, основатель сети магазинов бытовой техники и электроники Gome и самый богатый на тот момент человек в Китае, был задержан и обвинён в незаконных манипуляциях с акциями фармацевтической компании своего брата. (Годом ранее Вон подал в отставку с поста главы компании, представитель компании не стал давать комментарии по поводу расследования). В такие моменты список самых богатых людей можно назвать “списком смерти”.

Чжан ограждает себя от подобной участи, играя роль социалистического героя из романа Горацио Альгера. “Все мы многим жертвуем ради компании”, сказала она во время моего визита в её офис осенью прошлого года. “Нужна большая самоотдача. Не получится так: сегодня я приложу некоторые усилия, а завтра пойду поиграю в гольф или прогуляюсь по магазинам!” Штаб-квартира Nine Dragons Paper развернулась на территории более полутора квадратных километра в Дунгуань, портовом городе, где соединение индустрии и роскоши напоминает о нефтяных столицах Персидского залива. На палящем солнце краны и трубы переливаются рядом с ухоженными, фигурно остриженными деревьями и переохлаждёнными офисными высотками. 12-этажный офис Nine Dragons венчает изумрудно-зеленая пирамида из стекла, расположенная прямо над люксом госпожи Чжан. Посетителей на её этаже встречает журчание фонтана из белого камня в форме лотоса, примерно такой же высоты, как и сама хозяйка. После её заявления в Гонконге, Чжан завалили вопросами банкиры, инвесторы и фондовые аналитики о судьбе компании, и это обострило свойственный ей воинственный настрой. “Почему мы задолжали?” - спросила она, устремив на меня прямой взгляда. “Я не трачу попусту деньги на деривативы или что-нибудь в том роде! Я рискую по-крупному, потому что это - подготовка к будущему, чтобы мы были первыми на рынке, когда ситуация изменится”.

По сравнению с другими, более заметными представителями нового поколения супер-богатых людей Китая, Чжан - неперестроенный предприниматель. Там, где они хладнокровны и спокойны, она озорна и горяча. Они стремятся достичь гармонии между работой и личной жизнью и экспериментируют с даосизмом, а она беспрекословно верит только в производство. Как и другие китайцы ее возраста, она достаточно стара, чтобы помнить разрушительные последствия Культурной революции, и достаточно молода, чтобы оправиться от нее - Чжан непримирима в вопросах идеологии, но ее вера в производительность граничит с прямо противоположными вещами; по ее подсчетам, за превышение скорости её штрафуют не реже одного раза в год, так как она “терпеть не может тратить время в дороге”. Чжан постоянно наклоняется вперед, ходит туда-сюда по комнате, подстёгиваемая энтузиазмом. В разговоре она может звучать так, словно она передаёт самую суть китайской промышленности. Когда я спросил ее о будущем компании, которая, казалось, развивалась быстрее, чем рынок, она покачала головой. “Рынок никого не ждет”, - сказала она. “Если я не буду развиваться сегодня, если я подожду год, два или три, мне нечего будет предложить рынку, я упущу возможность. И мы станем самой обычной компанией, как любая другая фабрика!” Она продолжала: “В течение всей нашей жизни нам предоставляется лишь несколько возможностей. Упуская одну из них, упускаете её навсегда”.

Возможности исчезли быстрее, чем ожидалось. Год назад китайские руководители беспокоились из-за инфляции, а также из-за слишком быстрого, по их мнению, развития экономики. С того времени темпы экономического роста упали до самого низкого с 2001 года уровня, и по прогнозам Всемирного банка, экономический рост Китая в этом году снизится до 6,5 процента - это самый низкий показатель за последние 19 лет. Чтобы сдержать рецессию, правительство объявило о внедрении проекта по стимулированию экономики стоимостью 4 триллиона юаней, или 586 млрд долларов. Почти половина этой суммы пойдёт на строительство железных и автомобильных дорог, аэропортов и источников энергоснабжения, четверть суммы предназначена для восстановительных работ после землетрясения в провинции Сычуань и других стихийных бедствий. (Некоторые экономисты предупреждают, что эффект этого проекта может быть не так ощутим, так как часть этих расходов была запланирована ранее.) Уровень безработицы и преступности растет, и государственные СМИ предупреждают, что могут возникнуть общественные беспорядки. Председатель КНР Ху Цзиньтао не скрывает тот факт, что кризис стал вопросом политического выживания - "это проверка способности нашей партии управлять", заявил он в интервью официальной газеты People's Daily.

В то время как я разговаривал с госпожой Чжан, ее муж, Луи Минг Чанг, неторопливо подошёл к нам и тяжело опустился на стул рядом со своей женой. Он учился на врача-стоматолога, но в настоящее время является генеральным директором компании Nine Dragons. Он высокий, достаточно сдержанный, внешне - полная противоположность своей жены. Когда она говорит, она звучно набирает воздух и с силой выдыхает, делая, таким образом, ударение на самом важном. Говорит она то на кантонском, то на мандаринском диалекте с ярко выраженным маньчжурским акцентом. Китайцам это говорит о том, что она родом из холодного северо-восточного Китая, промышленного региона с высоким уровнем алкоголизма, известного большим количеством предпринимателей и коррумпированных чиновников. Чжан проводит много времени в Гонконге, благословенном городе для аристократии, но сама она производит впечатление беспокойного менеджера. Ее пальцы украшены драгоценными камнями, но она проявляет мало интереса к приобретению влияния, недвижимости, предметов искусства или любых других обычных атрибутов богатства. На протяжении многих лет она выбрасывала из шкафа кричащий ситец и кружевные манжеты, заменяя их на костюмы в стиле Шанель, но она, кажется, интересуется брэндами лишь постольку, поскольку, по ее словам, они отражают “тот имидж”, который она пытается сохранять. Ее цель - расширения бизнеса - настолько специфична, что, если бы она не стала миллиардером в области производства бумаги, она, по её словам, с удовольствием бы стала матерью-домохозяйкой. В штаб-квартире компании в Китае, она и ее муж живут в большой переоборудованной квартире на последнем этаже общежития для менеджеров. В Америке, где учатся двое ее сыновей-школьников, у них есть дом с десятью спальнями, расположенный в Даймонд Бар, штат Калифорния, богатом прибрежном городе, где также живёт Снуп Дог.

Когда Чжан рассказывала о своём плане по укреплению бизнеса, ее муж вмешался в разговор. “Я хочу кое-что добавить”, - мягко заметил он. “В последнее время, многие люди стучатся в нашу дверь. Поэтому я спрашиваю, если наши дела настолько плохи, как говорят СМИ, почему компанию по-прежнему хотят купить? Если у меня простуда и я действительно болен, почему вы все еще хотите сидеть рядом со мной?”

“Это означает, что мы по-прежнему очень привлекательны!” сказала Чжан, и громко рассмеялась собственной шутке.

Чжан родилась в семье военных и была старшей из восьми детей. Родители назвали ее Сихуа - это известное выражение революционной эпохи, означающее “отличный Китай”. Позже она сменила его на Янь, более современное имя. (Кроме того, её часто называют Чжан Инь, вариант имени Чжан Янь на мандаринском диалекте.) Она выросла в угольнодобывающем городе Цзиси, расположенном так далеко на северо-востоке - к северу от Владивостока - что его жители гордятся тем, что именно они первыми во всём Китае видят восход солнца.

Условия были суровыми, в семье ели мясо только по праздникам. Отец Чжан, Чжан Де Ен, был командиром роты в Красной Армии, но во время Культурной революции он был заклеймен как “реакционер” и заключен в тюрьму на три года. Чжан редко упоминает об этом, а если и делает это, то только для того, чтобы объяснить, почему она никогда не училась в колледже. Она говорила: “У меня было восемь братьев и сестер, а папа был в тюрьме, поэтому я пошла работать, будучи совсем молодой, ведь мои братья и сестры были еще младше”. “Это научило меня никогда не отступать, даже если дела идут очень плохо, в колледже я бы никогда не научилась этому”, -добавила она.

Как говорит её сестра Чжан Сибо, будучи старшим ребенком в семье, Чжан приучала младших к дисциплине и строгости. “Нет ничего, что моя сестра ненавидела бы больше, чем ленивых людей,” - сказал Чжан Сибо китайскому репортёру. “Мы слушаемся ее беспрекословно.”

В возрасте 18 - 19 лет Чжан с семьёй переехала на юг, в прибржный городок в провинции Гуандун. В то время в Китае только начинали экспериментировать со свободным рынком. Она нашла работу бухгалтера на ткацкой фабрике, и стала изучать бухгалтерский учет в торговом училище. Затем она перешла в более крупную компанию, где руководила бухгалтерским и торговым отделами, что обеспечило ей хорошую заработную плату и помогло приобрести связи в Гонконге. Работая в торговом отделе, она подружилась с владельцем бумажной фабрики из северной провинции Ляонин, который предложил ей переехать в Гонконг и заняться торговлей макулатурой. “В тот момент я думала: и я собираюсь поехать в такой многонациональный город, чтобы там копаться в кучах мусора?” - вспоминает она. “Но он сказал: “Не смотри свысока на макулатуру. Макулатура - это лес”. И сейчас я думаю, что мой старый приятель был очень умен.”

К 28 годам, Чжан накопила 30.000 йен (около 8.000 долларов) и переехала в Гонконг. Она познакомилась с двумя партнерами, и они создали компанию, Ying Gang Shen (Ин Ган Шен), которая занималась доставкой бумаги вверх по побережью на китайские бумажные фабрики. “Она была умна, полна энергии, охотно училась новому,” вспоминал Нг Вайтанг, один из ее бывших партнеров, когда я посетил его свалку в промышленном районе Гонконга, хозяином которой он является. Более того, Чжан принесла ключевой актив: бумажная фабрика в провинции Ляонин обещала покупать всё, что они собирали.

Нг, полный, добродушный человек, с мягкими мешками под глазами, восхищался смелым очарованием Чжан, даже когда оно казалось чрезмерным. “Мы трое были равноправными партнерами, но в начале, она всегда сама платила за обед или ужин, сказал он, - Это нас смущало, поэтому мы стали разделять сумму поровну на всех.” Партнеры создали магазин в пустом офисе площадью 400 квадратных футов Они рано усвоили урок выживания в бизнесе, пораженном коррупцией. “Бывало, что люди пытались продать нам мокрую бумагу или заплесневелую бумаги, не пригодную в использовании. Она тяжелее, поэтому они получают больше денег,” - объяснял Нг, в то время как вилочный погрузчик с грохотом проезжал мимо дверей офиса. “Через некоторое время начинаешь понимать, кто хороший, а кто плохой, кому можно доверять, а кому нельзя.” Как и в Америке, в Гонконге бизнес по переработке отходов затравливается организованной преступностью, синдикатами, известными в Китае как Триады. “Они приходили и угрожали нам”, сказал Нг. “Но я обычно говорил им: “Идите и развалите это место! Я работаю на компанию с материка, так что мне всё равно. Я просто получаю зарплату”. Все это были просто угрозы, никаких действий”.

У новых отраслей промышленности Китая, казалось, был ненасытный аппетит к бумаге вторичной переработки, и спустя два года Чжан направилась на материк в поисках больших источников. Но китайская бумага была малопригодна для использования, она в значительной степени зависела от растительных источников, потому что с 1950-ых годов, после того, как ландшафт Китая был опустошён индустриализацией, в стране не хватало деревьев. Вместо этого, Чжан решила попытать счастья в месте, известном в мире мусороперерабатывающей индустрии как “Саудовская Аравия мусора” - в Соединенных Штатах.

Ежегодно американцы используют около 30 миллионов тонн тарного картона, больше, чем любого другого вида бумаги, и этого количества бумаги достаточно, чтобы покрыть каждый сантиметр штата Массачусетс, причём останется ещё немного лишней. Тарный картон изготавливают из дерева и из того, что изготовители бумаги называют О.С.С., отработанная картонная тара. Примерно три четверти всей O.C.C. в Америке получают после того, как её отсеивают от мусора и вторсырья - это и есть конечная цель Чжан и её бизнеса. Она приехала в Лос-Анджелес в 1990 году в сопровождении Луи Минг Чанга, с которым она познакомилась, работая в Гонконге. Хотя он был родом из Тайваня, он говорил по-английски с латиноамериканским акцентом, так как вырос он в Бразилии, где его родители работали в бакалейной лавке. Когда они встретились, Луи подумал, что Чжан - красивая девушка. И очень, очень умная. По предложению Чжан он бросил стоматологию ради бизнеса по производству бумаги, и они вместе отправились в Америку, где и поженились. (У Чжан был сын от предыдущего мужа, с которым она развелась.) Вместе они основали компанию под названием America Chung Nam, что на кантонском означает “Америка Южный Китай”. Они сняли квартиру в Монтерей Парк, в районе с большой концентрацией китайских иммигрантов, квартира служила им одновременно и офисом, и домом. “Я была по-настоящему счастлива в то время, когда мы только начинали свой бизнес, как бы тяжело это ни было тогда”, - сказала Ченг. “По крайней мере, мы много работали вместе”. Их скромный бизнес отнимал у них всего несколько часов в день. "Моя жена до сих пор помнит, как я готовил жареную свеклу для неё", говорил Луи. "Она говорит, что последний раз я делал это 17 лет назад". В настоящее время их офисы находятся на разных этажах их офисного здания, на людях они обращаются друг к другу “господин председатель” и “госпожа председательница”. “В данный момент мы оба так заняты, что едва ли можем делать что-то вместе”, сказала мне Чжан. “Поэтому я очень рада, если мы хотя бы находимся на одном этаже”.

Новые партнеры стали искать мусорные свалки, которые были бы готовы продать мусор незнакомым людям. “Они просто пришли и постучались в нашу дверь - вот так, без предварительной договорённости”, - рассказал мне Дэвид Чо, главный финансовый директор компании по переработке отходов в Лос-Анджелесе Bestway Recycling. “Они приехали вместе в старом красном кадиллаке, но первое впечатление от этой пары было очень положительное. Они были очень серьёзны”. “Не каждая сделка проходила гладко. Им приходилось пробивать себе дорогу,” - рассказал мне Морис (Большой Мо) Колонтонио, владелец компании по переработке бумаги в Саус Джерси. Колонтонио - спортивный, энергичный мужчина за пятьдесят, с глубоко посаженными глазами и с заметно выступающей вперёд нижней челюстью, что делает его похожим на Джо Тона, бейсбольного менеджера. Его компания, Tab Paper Recycling, обслуживает территорию так называемого Большого Атлантик-Сити области, начиная от завода напротив выхода из казино в городе Западный Берлин.

“Китайцы пришли к нам, упаковщикам, и спросили: “Станете ли вы продавать нам?” - сказал мне Колонтонио однажды, когда мы сидели в офисе его завода. “Но это всегда был бизнес, в котором работали опытные люди, хорошо знающие друг друга. Я продавал тому, кого я знал, а этот человек в свою очередь продавал людям, которых знал он. А теперь появились эти люди -- мы их не знаем -- и они продают Китаю? Как нам будут платить? И за кем нам потом гоняться?”

В последующие годы большое количество американских бумажных фабрик было закрыто, но некоторые владельцы перерабатывающих фабрик, такие как Колонтонио, процветают, в основном благодаря иностранному спросу. Мо -- сын и внук “прославленных мусорных бизнесменов”, как он выражается, -- научился кататься на лыжах в Аспене и ходить под парусом яхты в Чесапике. (Он недавно перешёл с 46-футовой яхты на 50-футовую, которую он назвал Рай П.) После обеда в модном итальянском местечке неподалёку, Колонтонио направил своё авто ГМС Юкон Гибрид на стоянку супермаркета Уол-Март, а затем свернул на задний двор, где находится мусорка. “Выйдем из машины”, - сказал он. “Нас не посадят. Я знаю всех ментов в этом городе”.

Макулатура была стянута в огромные, размером с валуны, тюки, их называют "тюки-бутерброды", их-то ребята Колонтонио и собирают, а потом открывают, чтобы выудить из них гниющий мусор, который специалисты называют “органическим”. Запах был сильнейший, но Колонтонио выглядел довольным оттого, что привёз меня на передовую своего бизнеса. Из тюков-бутербродов была составлена целая стена сжатых картонных коробок, каждая из которых была помечена знаком торговой марки изделия - мышеловки Д-кон, конфеты Кит-Кат - уложенные друг на друга слои составляют геологическую летопись современного Нью-Джерси. Более половины окажется в Китае. “Мы стали страной покупателей, а не производителей”, сказал Колонтонио.

(…)

До обеда Чжан провела еще одну встречу с большой группой банкиров. Она и ее муж считают дни до Дня благодарения, который они планировали провести с детьми в Америке. “Дети, оба наших мальчика, больше не хотят праздновать китайский новый год, поэтому мне приходится возвращаться ко Дню благодарения”, - говорит Чжан. Ее старший сын живет в Нью-Йорке, получает степень магистра прикладных наук в Колумбийском университете. Младший сын учится в школе-интернате в Калифорнии, и Чжан хочет, чтобы он поступил в один из университетов “Лиги плюща”. Во время обеда ее помощник передал ей копию рекомендательного письма из колледжа, которое написал учитель для ее сына. Она молча изучила его и передала обратно.

“Его средний балл - 4 - 4.3”, - объявила она присутствующим. Затем, с гордостью самоучки, добавила: “Его голова полностью забита американским образованием. Он должен получить и китайское образование, иначе нарушится равновесие”. Он в курсе проблем компании, говорит Чжан. `Мы много говорим о падении акций. Он спрашивает, и мы обсуждаем. Он говорит: “Да, нефть сейчас совсем дешевая!”.

Несколько дней назад Луи узнал, что хозяин соседнего завода, одного из крупнейших производителей стальных подъемных контейнеров, закрывает предприятие. Производство транспортировочной тары, как и картонных коробок, в первую очередь пострадало от экономического спада. Цены на собственность, доверие потребителей, продажа автомобилей в Китае стремительно снижались. Среди владельцев заводов ходили черные шутки: они говорили, что следует начинать выпускать пижамы, так как скоро все останутся без работы и будут сидеть дома.

Однако экономический спад ускорил перемены, к которым давно шли китайские власти и экономисты. Они поняли, что китайская экономика слишком сильно зависела от фабрик, штампующих низкокачественные товары, идущие на экспорт, что способствовало росту экономики, но также усугубляло неблагоприятные условия труда, загрязнение окружающей среды и рост разрыва между богатыми и бедными - “неустойчивость, несбалансированность, несогласованность и нежизнеспособность”, так охарактеризовал ситуацию премьер-министр Вэнь Чжабао в марте 2007 года. Власти Китая хотели вызвать рост внутреннего потребления и принять новое трудовое законодательство, чтобы покончить с потогонным производством. Для многих заводов в Донгуань такие изменения означают приспособление или крах. Местные чиновники предпочитают выражаться более поэтично: “освобождение клетки для новых птиц”.

Но спад в экономике был также политически опасен: слишком быстрое сокращение рабочих мест могло привести к беспорядкам. “Массовых увольнений еще не было”, - сказал мне вице-мэр Донгуаня Чжан Лин во время моей встречи с ним в мэрии. Однако когда я вышел из здания, то увидел четырех женщин среднего возраста с трудовым загаром на лицах, прорывающихся через фигурно постриженную живую изгородь к главному входу. Когда охрана оттеснила их, они уселись возле изгороди и отказались уходить. Молодой охранник, который провожал меня, сказал, что женщины требовали от администрации увеличения пособий.

Вопросы о том, что же будет с Донгуанем и что будет с Чжан, тесно связаны. В городе тысячи заводов, работающих по устаревшей модели, основанной на дешевом, незащищенном труде и низкой прибыли. Без них Китай бы не стал таким, каким является сейчас, но совсем немногие готовы бросаться из зарождающегося свободного рынка в новую эпоху. Сокращение разницы в доходах - больше не абстрактное понятие: продолжительность жизни в бедной провинции Гуйчжоу сейчас на десять лет меньше, чем в Пекине, а вероятность умереть для ребенка, рожденного на отдаленном Чинхайском нагорье, в семь раз выше, чем для рожденного в столице. Даже некоторые из самых энергичных сторонников свободного рынка чувствуют закат целой эпохи. Недавно Чжан Вань в своей статье, опубликованной в журнале China Entrepreneur (“Китайский предприниматель”), написал: “Возможно, пять лет назад успешная в бизнесе, но не идеальная в других отношениях фирма не получила бы одобрения и поддержки в китайском обществе. Но сейчас все изменилось”.

Я сказал Чжан и Луи, что за день до того побывал в соседней деревне Да Шен, где живут многие их работники. Центральная площадь напоминает поле битвы: каждый работник обозначен определенным цветом в соответствии с местом пищевой цепи завода - производственные рабочие носят синие комбинезоны, персонал электростанции - оранжевые халаты, работники завода по переработке макулатуры - ярко-зеленую форму. Один из производственных рабочих сказал мне, что ходят слухи о скором банкротстве завода - через месяц-другой. Чжан на секунду опустила палочки для еды. Она выглядела раздраженной. “Очень странно, что рабочие так говорят”, - сказала она. - “Сегодня есть люди, которым даже нечего есть! Но мы не задерживаем зарплату. Никто не остается без денег”. Казалось, слухи беспокоят ее гораздо меньше, чем подразумеваемое ими допущение краха, отступничества. На мгновение она замолчала, а затем сказала: “Некоторым так везет, что они уже забыли, что значит невезение”.

Решение о приостановке строительства и досрочной выплате займов, принятое Чжан в начале года, казалось способным улучшить перспективы компании. Марк Чан, сотрудник Меррилл Линч - компании, приобретенной компанией Банк Америки - сообщил мне в электронном письме, что риск банкротства “сейчас намного ниже”. Власти Китая также посодействовали этому: экономика развивалась столь бурно, что они решили не выпускать из клетки сразу всех птичек. Они приостановили рост минимальной зарплаты и восстановили возврат налогов, чтобы помочь некоторым экспортерам; всё это делалось с целью предотвратить массовые увольнения. 18 февраля компания Nine Dragons опубликовала полугодовой финансовый отчет, который показал падение чистой прибыли на 70,3% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Чжан сказала, что предприятию пришлось пережить “суровую зиму”, но поблагодарила государственных чиновников, банки, инвесторов, и всех остальных, кто оказал поддержку. Nine Dragons кажется “слишком крупной фирмой, чтобы обанкротиться”, говорит Кэри Сей, аналитик ICEA Finance Holdings в Гонконге.

Во время обеда я спросил Чжан, не отказалась ли она еще от мечты стать крупнейшим производителем картона в мире. Она улыбнулась и сказала: “Я не думаю, что моя цель - стать первой в мире. Этот рынок более важен для меня” - и обвела рукой вокруг. С улицы доносился шум грузовичков, колесящих по разъезженной дороге, ведущей к заводу. А из окна кафе виднелась полосатая красно-белая труба его силовой установки, возвышающаяся над окрестностями.

Подали фрукты, и Чжан начала по одному очищать лонганы от кожуры. Возможно, от усталости ее непоколебимый оптимизм, казалось, ослаб. “Мне кажется, рынок обваливается так быстро, что мы не сможем повернуть процесс вспять”, - сказала она, и продолжила: “Сейчас все совсем по-другому. Страдают и крупные, и небольшие предприятия. Раньше большие волны смывали лишь песок, но не трогали камни. Сейчас волны настолько велики, что смывают и камни”.

Аудио-интервью с Эваном Осносом

ХРОНИКИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

АДСКАЯ БЕЗДНА

В США десятки тысяч заключенных содержатся в одиночных камерах. Пытка ли это?

Люди - существа социальные. Наша социальная сущность проявляется не только в обычной любви к общению или очевидной зависимости от других. Она заложена в нашей сущности: мы не можем даже просто нормально существовать без взаимодействия с другими людьми.

На детях данный факт подтверждается особенно хорошо, хотя сразу его признавали неохотно. Вплоть до 50-х гг. ХХ века психологи советовали родителям уделять детям меньше внимания и любви, чтобы привить им независимость. Затем профессор психологии Университета штат Висконсин в Мэдисоне Гарри Харлоу провел ряд важных исследований на детенышах макаки-резус.

Начало исследованиям было положено случайно. Это произошло в середине 50-х гг., когда он решил сэкономить деньги своей лаборатории по исследования приматов путем самостоятельного выращивания обезьян вместо доставки их из Индии. Не зная, как выращивать детенышей обезьяны, он поступал так же, как в то время обращались с детьми в больницах. Он обеспечивал их пищей, теплыми одеялами, игрушками и содержал их в питомнике отдельно друг от друга, чтобы предотвратить распространение инфекции. Обезьяны росли крепкими, здоровыми и более крупными, чем на воле. Но они были также крайне беспокойны; они то неподвижно смотрели прямо перед собой, то долго раскачивались на одном месте, а также бегали в клетках по кругу и калечились.

Сначала Харлоу и его студенты не могли понять, в чем была причина проблемы. Они рассматривали такие факторы как рацион, продолжительность светового дня и даже применяемые антибиотики. Затем, как вспоминает в захватывающей биографии профессора Харлоу “Любовь в Гун Парке” Дебора Блум, один из исследователей заметил, как сильно обезьяны цеплялись за мягкие одеяла. Харлоу предположил, что, возможно, обезьянам в их одиночных клетках не хватало матери, и провел необычный эксперимент, дав им искусственных матерей.

В ходе исследования одна искусственная мать была сделана из махровой ткани, другая - из проволоки. Внутрь каждой был помещен нагревательный элемент, чтобы они были более приятными. Харлоу увидел, что детеныши были практически безразличны к проволочной матери, но сильно привязались к тряпичной. Они гладили ее, спали, свернувшись на ней клубочком; бежали к ней, когда им было страшно; не принимали подмену, а хотели только к “своей” матери. Если из куклы внезапно выскакивали острые шипы, когда детеныш держал ее, то он терпеливо ждал, когда они скроются, а потом вновь прижимался к ней. Но независимо от того, как сильно они держались за суррогатных мам, их психологические отклонения по-прежнему не исчезали.

В другом исследовании воздействия полной изоляции с рождения ученые установили, что подопытные обезьяны, помещенные в группу нормальных обезьян, “как правило, впадали в состояние эмоционального шока, сопровождающегося … аутичным обхватыванием себя конечностями и раскачиванием на месте”. Харлоу отмечал: “Одна из обезьян, прожившая три месяца в изоляции, после помещения в группу отказалась от пищи и через пять дней умерла”. Через несколько недель большинство обезьян приспосабливались к группе, но тем, которые пробыли в изоляции долго, это так и не удавалось. “Год в полном одиночестве делал животных практически неспособными к общению”, - писал Харлоу. Они становились замкнутыми и жили изгоями, терпя нападки, как будто поощряя жестокое обращение с собой.

Исследование принесло Харлоу славу (также и дурную, так как общественное неприятие его работы положило начало движению за права животных). Другие психологи свидетельствовали о подобном состоянии такой же силы и продолжительности у сирот и заброшенных детей. В детские отделения больниц стали пускать родителей. В обществе укоренилось понимание того, что человеческое общество необходимо детям не только чтобы получать пищу и защиту, но и для нормального функционирования организма. Применение этих выводов ко взрослым вызывало сомнения, так как они - полностью сформированные, независимые существа, имеющие внутренние силы и знания. Мы ведь не зависим от других людей так, как дети? Похоже, зависим. Экспериментов над обезьянами, на результаты которых можно полагаться, было немного. Однако человечество поставило уже десятки тысяч опытов над людьми; часть из них - в тюремной системе. Картина получается весьма тревожная.

Наиболее человечные случаи таких экспериментов - это люди, которые добровольно изолируют себя от общества на длительное время. Например, моряки, совершающие дальние одиночные плавания, обрекают себя на месяцы в море. Они сталкиваются с многочисленными физическими опасностями: сильнейшими штормами, пятнадцатиметровыми волнами, протечками, болезнями. Однако для многих самым трудным испытанием является “изматывающее одиночество”, как выразился один моряк. Космонавтов проверяют на способность проводить долгое время в ограниченном изолированном помещении и общаться при помощи радио- и видеосвязи.

Однако проблема изоляции - это не только обычное одиночество. Вот что мы узнали от заложников, которых содержали в одиночном заключении, например, от журналиста Теда Андерсона, который в своей выдающейся книге “Львиное логово” описывает семь лет, проведенных им в плену у Хезболлы в Ливане.

Андерсон был главным корреспондентом агентства Associated Press (Ассошиэйтед Пресс) на Ближнем Востоке, когда 16 марта 1985 года в Бейруте трое бородатых мужчин заставили его выйти из машины под дулом пистолета. Его затолкали в Мерседес-седан, накрыли с головой толстым одеялом и заставили скрутиться, наклонив голову, на полу между передними и задними сиденьями. Похитители привезли его в гараж, вытащили из машины, надели ему на голову капюшон, а руки и ноги связали. Полчаса его допрашивали о других американцах в Бейруте, но он не называл имен. Его не били и прекратили допрашивать. Его запихнули в багажник, отвезли к другому зданию и посадили в клетку, которая впоследствии окажется первой из двух камер его заключения в Ливане. Вскоре его перевели в помещение, которое напоминало пыльную гардеробную, в которой помещался только матрас. Глаза его были завязаны; он слышал отдаленные звуки других пленников (одним из них был Уильям Бакли, шеф резидентуры ЦРУ в Ливане, которого похитили и неоднократно пытали, отчего он ослаб и умер). Вглядываясь сквозь щели в повязке, Андерсон видел свисающую с потолка лампочку. Три раза в день ему давали невкусную пищу - обычно бутерброд с сыром, холодный рис с консервированными овощами или суп. Ему удалось выпросить бутылку, чтобы мочиться, а также ему позволили ежедневно 5-10 минут прогуливаться, чтобы сходить в туалет по-большому и умыться возле грязной раковины в ветхой ванной. Только это нарушало его полную изоляцию, а также короткие посещения охранников, когда они орали на него за нарушение правил или угрожали ему, иногда - приставляя дуло к его виску.

Он ужасно скучал по людям, особенно по невесте и семье. Он был подавлен и угнетен. Со временем он начал чувствовать что-то еще. Он чувствовал, что разрушается, как будто бы все извилины в мозгу выпрямились. В своих мемуарах он пишет, что было через месяц плена: “В голове пусто. Господи, я всегда считал себя умным. Куда же подевалось все, чему я научился, все книги, которые я прочел, стихи, что я выучил наизусть? Нет ничего кроме черной, беспросветной тоски. Мой разум погиб. Боже, помоги мне”.

От круглосуточного лежания у него затекало все тело, но он постоянно чувствовал себя уставшим. Он дремал короткими урывками, но в сумме сна набиралось двенадцать часов в день. Он жаждал какой-нибудь деятельности. Он наблюдал, как дневной свет на потолке усиливается, а затем гаснет, как тараканы медленно ползают по стенам. У него была с собой Библия, и он пытался читать, но часто замечал, что не может сосредоточиться. Он заметил, что им стало овладевать чувство нервного собственничества по отношению к этому небольшому пространству, и он рисковал жизнью, когда приходил в ярость оттого, что охранник наступал на его постель. Он непрестанно размышлял, вспоминая ошибки, которые сделал в жизни, сожаления и обиды, против Бога и своей семьи.

Каждые несколько месяцев похитители перевозили его в новое место. Иногда, непредсказуемо, на какое-то время к нему приходило спасение в виде товарища по несчастью. Когда он делил клетку с другими людьми - иногда до четырех человек - то замечал, что его мышление быстро оживало. Он мог дольше читать и сосредоточиваться, не было галлюцинаций, он мог контролировать эмоции. Он писал: “Лучше бы у меня был самый ужасный сосед, чем вообще никакого”.

В сентябре 1986 года после нескольких месяцев соседства с другим пленником Андерсона без причины вновь перевели в одиночное помещение. На этот раз это была камера два на два метра без окон, в которую проникал только свет дневной лампы из внешнего коридора. Охранники отказались говорить, сколько он там пробудет. Через несколько недель он снова почувствовал, что теряет рассудок.

“Я начинаю беспричинно дрожать”, - писал он. - “Я боюсь, что схожу с ума, полностью теряю контроль”.

Однажды, после трех лет испытания, он сломался. Он подошел к стене и начал биться об нее головой. Прежде чем охранники остановили его, его голова была в разбита в кровь.

Некоторым пленникам было еще хуже. Андерсон рассказал историю Франка Рида, 54-летнего директора частной американской школы, которого взяли в плен и четыре месяца продержали в одиночном заточении, прежде чем он попал в одну камеру с Андерсоном. К тому времени Рид стал совсем отрешенным. Он часами лежал без движения, в полуоцепенении смотря на стену. Он не мог выполнять простейшие команды охранников, что вызывало у них еще большую жестокость. Это напоминало поведение ранее живших в изоляции макак-резус, которые принимали жестокость со стороны колонии. Рида отпустили через три с половиной года, и, в конце концов, он попал в психиатрическую клинику.

“Одиночное заключение ужасно”, - писал Джон МакКейн о пяти с половиной годах, проведенных в качестве военнопленного во Вьетнаме. Более двух лет он провел в камере размером пять на пять метров, не имея возможности общаться с другими военнопленными каким-либо способом, кроме перестукивания, тайных записок и разговора с помощью эмалированной кружки, прижатой к стене. “Это разрушает твой дух и ломает сопротивление лучше любого другого плохого обращения”. И это говорит человек, которого регулярно избивали, которому отказывали в медицинской помощи при переломе обеих рук и ноги и при хронической дизентерии, которого пытали так, что снова сломали ему руку. Военное исследование историй почти ста пятидесяти служащих военно-морских сил США, которые вернулись из Вьетнама, где с ними обращались еще хуже, чем с МакКейном, показало, что изоляция от общества для них была столь же мучительной, как и перенесенные физические пытки.

То, что с ними произошло, также имело физические последствия. Показания электроэнцефалограмм, сделанных в 60-х гг., показывают рассеянное замедление волн электромагнитного излучения мозга у заключенных после недели пребывания в одиночной камере. В 1992 году 57 военнопленных, освобожденных после полугода нахождения в лагере для интернированных в бывшей Югославии, прошли обследование с применением подобного электроэнцефалограмме метода. Результаты показали, что много месяцев спустя мозговые нарушения присутствовали, и наиболее сильные нарушения отмечались у тех, кто получил травму головы и потерял сознание, или провел какое-то время в одиночном заключении. Без постоянного социального взаимодействия мозг человека повреждается так же, как и при травме.

ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

Практическая часть данной работы представляет собой перевод текстов Wastepaper Queen и Hellhole, взятых из журнала The New Yorker с английского языка на русский. Статьи посвящены различным актуальным темам. В статье Wastepaper Queen освещаются проблемы китайской экономики, затронутой мировым экономическим кризисом, на примере отдельно взятой компании. Статья Hellhole посвящена психологическим аспектам одиночного заключения, вынося, таким образом, на суд общественности вопрос о гуманности применения такой меры наказания в современной судебной практике.

Обе статьи написаны в форме эссе, поэтому основную роль здесь играют не сами сведения, а суждения о них и форма их подачи. Характерные черты стиля этих текстов подчиняются законам речевого жанра газетно-журнальной публицистики. Автор представляет позицию редакции, которая может совпадать с позицией, например, какой-либо политической партии или же быть достаточно независимой.

Обе статьи представляют большой интерес для читателей в силу своей познавательности. Для переводчика же интерес заключается в преодолении определенных трудностей и создании адекватного перевода текста. При анализе перевода в первую очередь следует рассмотреть примененные способы перевода фразеологических единиц; также следует обратить внимание и на другие случаи, вызвавшие затруднения при переводе.

Наибольший интерес с точки зрения перевода представляет собой статья Wastepaper Queen, так как она изобилует фразеологизмами самых разных типов, в том числе, подвергшихся трансформации, что учитывалось при переводе.

Например, во фразеологическом сочетании `to find one's niche' исходный глагол заменяется глаголом `to conquer', а также вклинивается прилагательное `obscure'. В русском языке имеется полный эквивалент данной ФЕ - `найти свою нишу', проводим аналогичные трансформации и получаем следующий перевод:

She earned her nickname by conquering an obscure niche that tunes global trade to peak efficiency. - Она получила свое прозвище после того, как заняла малозаметную нишу в китайской экономике и достигла значительных успехов на мировом рынке.

Иногда замена компонентов ФЕ приводит к изменению семантики единицы на прямо противоположную. Например, заменив глагол во фразеологическом единстве `to bridge the gap', означающее `преодолеть разрыв', получаем прямо противоположное ему по значению выражение - `увеличить разрыв'.

Within a few months, she had become the antihero of an era in China in which unbridled capitalism had driven the gap between rich and poor to its greatest divide since economic reforms began, thirty years ago. - Буквально за несколько месяцев она стала антигероем в Китае, примером того, как необузданный капитализм увеличил пропасть между богатыми и бедными до критической отметки, со времён начала экономической реформы 30 лет назад.

Иногда ФЕ можно перевести имеющимися в языке перевода полными или частичными эквивалентами, как показано в выше приведённых примерах. Но иногда таковые отсутствуют. В этом случае приходится прибегать к приёмам нефразеологического перевода, например, лексического перевода:

By her count, she is pulled over for speeding at least once a year, because she "can't stand wasting time on the road”. - По ее подсчетам, за превышение скорости её штрафуют не реже одного раза в год, так как она “терпеть не может тратить время в дороге”.

Также к нефразеологическому переводу приходится прибегать, когда английская ФЕ отличается от эквивалентной русской ФЕ в стилистическом плане. В данном случае также можно использовать лексический перевод.

Например, в русском языке для английского фразеологического единства `to call to mind' можно подобрать частичный эквивалент `приходить на ум'. Но данный эквивалент имеет ярко выраженную стилистическую окраску, явно неуместную в контексте данной статьи. По этой причине при переводе мы воспользовались лексическим переводом:

The headquarters of Nine Dragons Paper sprawls across a site, nearly a square mile in area, in Dongguan, a port-city fusion of industry and luxury that calls to mind the oil capitals of the Persian Gulf. - Штаб-квартира Nine Dragons Paper развернулась на территории более полутора квадратных километра в Дунгуань, портовом городе, где соединение индустрии и роскоши напоминает о нефтяных столицах Персидского залива.

Ещё один случай использования нефразеологического перевода - это отсутствие в языке перевода эквивалента или варианта английской ФЕ. В таких случаях мы использовали описательный перевод, давая толкование данной ФЕ.

Например, фразеологическое сращение `a cold call' не имеет эквивалентов в русском языке. Словарь даёт следующее определение данной ФЕ: `a call made by a salesman on a potential customer without making an appointment' [22]. Руководствуясь данным определением, делаем лаконичный описательный перевод:

“They came knocking on our door -- a cold call,” David Cho, the chief financial officer of Bestway Recycling, in Los Angeles, told me. - “Они просто пришли и постучались в нашу дверь - вот так, без предварительной договорённости,” - рассказал мне Дэвид Чо, главный финансовый директор компании по переработке отходов в Лос-Анджелесе Bestway Recycling.

Другим примером описательного перевода является перевод сращения `old-boy (business)'. В данном случае мы имеем дело с аллюзией ФЕ `old boy network'. В словаре даётся следующее определение данной ФЕ: `the appointment to power of former pupils of the same small group of public schools or universities'. Зная это, можно дать следующий описательный перевод:

But it was always an old-boy network in this business - Но это всегда был бизнес, в котором работали опытные люди, хорошо знающие друг друга.

С точки зрения перевода особый интерес также представляет передача метафор, которые встречаются в данных текстах в большом количестве. Некоторые метафоры, так называемые “мёртвые” метафоры, в силу высокой частотности своего употребления, не вызывали затруднений при переводе, так как имеют уже устоявшиеся варианты перевода. Например, “turn blood into gold” переводим как “кровь превращать в золото”.

Но встречались и яркие, оригинальные метафоры автора, при переводе которого также приходилось задействовать творческий потенциал языка перевода.

China's new industries had a seemingly bottomless appetite for recyclable paper. - У новых отраслей промышленности Китая, казалось, был ненасытный аппетит к бумаге вторичной переработки.

They received an early lesson in surviving a business infested with corruption. - Они рано усвоили урок выживания в бизнесе, пораженном коррупцией.

Встречались также метафоры, которые приходилось передавать на язык перевода лексическими способами, так как в противном случае это осложняло бы восприятие текста перевода и вызывало бы затруднение понимания перевода читателем. Например:

Her stock price had tumbled, slashing her personal wealth by more than seven billion dollars in less than a year, by Hurun's estimate. - Цена акций её компании упала вниз, по предварительным подсчетам газеты Hurun, сократив ее личное состояние более чем на семь миллиардов долларов менее чем за год.

Интересен случай использования аллюзии в статье Wastepaper Queen. В подзаголовке статьи, а также в самом тексте автор сравнивает главную героиню статьи госпожу Чжан с героем романа Горацио Альгера. Но так как не все читатели могут быть осведомлены, кто такой Горацио Альгер, стоит добавлять при переводе слова, указывающие на то, что Горацио Альгер - писатель. В этом случае аллюзия будет более очевидной и сравнение - более понятным.

Cheung hedges by casting herself as a kind of socialist Horatio Alger hero. - Чжан ограждает себя от подобной участи, играя роль социалистического героя из романа Горацио Альгера.

Также интересен перевод диалогов, включённых в статьи. Зачастую, помимо типичных для диалогов разговорных форм и более простой лексики, используются также сленг и даже жаргонные выражения. Подобную лексику при переводе мы передавали соответствующими русскими эквивалентами или вариантами, отражающими стилистическую окраску высказывания. Например:

We're not going to get locked up. I know all the cops in this town, Нас не посадят. Я знаю всех ментов в этом городе.

As in America, the Hong Kong waste-management business was dogged by organized crime, the syndicates known in China as Triad. - Как и в Америке, в Гонконге бизнес по переработке отходов затравливается организованной преступностью, синдикатами, известными в Китае как Триады.

Так как статья Wastepaper Queen изобилует именами собственными, различного рода названиями, способы их перевода заслуживают особого внимания.

Во-первых, в статье много китайских имён и фамилий, а также названий. Наиболее удобными способами их перевода являются на наш взгляд транслитерация и транскрипция. Например, Yang Bin - Ян Бинь, Zhang De En - Чжан Де Ен, Zhang Xiubo - Чжан Сибо.

Для некоторых имён в переводческой практике уже сложились традиционные варианты перевода. В этом случае, проконсультировавшись с Интернет-источниками, мы использовали общепринятые варианты, даже если они отличались от варианта, полученного при транслитерации данных имён. Например, Wong Kwong-Yu - Вон Квон Ю, Liu Ming Chung - Луи Минг Чанг. Таким же образом переводились названия географических объектов: Hong Kong - Гонконг, Dongguan - Донгуань, Guangdong Province - провинция Гуйчжоу

Такие названия, как The Hurun, Island Shangri-La Hotel, мы передавали способом прямого включения, в скобках давая их транскрипцию.

Заключение

Данная дипломная работа посвящена трансформациям фразеологических единиц и особенностям их перевода с английского языка на русский.

Рассмотрев теории известных лингвистов, изучавших проблемы фразеологии (А.В Кунина, Н.Н Амосовой, В.В. Виноградова), предложенные ими классификации фразеологических единиц, в работе были выделены основные признаки, присущие всем фразеологическим единицам. Были обобщены и систематизированы классификации трансформаций фразеологических единиц а также рассмотрены основные способы перевода фразеологических единиц с английского на русский язык.

По результатам проведённой работы можно сделать следующие выводы:

1. Фразеологические единицы отличаются от своих лексических синонимов стилистически и характеризуются большей экспрессивностью и выразительностью.

2. Фразеологические единицы в текстах газет чаще всего используются в модифицированном виде.

3. Трансформации фразеологических единиц можно подразделить на семантические, лексические, синтаксические, морфологические и словообразовательные.

4. Существует 2 основных способа перевода фразеологических единиц - фразеологический и нефразеологический.

5. Для адекватного перевода фразеологической единицы переводчику необходимо учитывать и по возможности полностью передать все её компоненты, а именно: образный, предметный, эмоциональный, стилистический и национально-этнический компоненты.

6. Наибольшую трудность для перевода представляют английские фразеологические единицы, не имеющие эквивалентов в русском языке. Для их передачи используются приёмы лексического, дословного и описательного перевода. При этом переводчик должен стараться по возможности сохранить образный характер исходной единицы.

Библиографический список

Литература

1. Амосова, Н.Н. Основы английской фразеологии/ Н.Н. Амосова. - Л.: ЛГУ, 1978. - 208с.

2. Бархударов, Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода)/ Л.С. Бархударов. - М.: Международные отношения, 1975. - 240с.

3. Виноградов, В.В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. - М.: Наука, 1977. - 312с.

4. Влахов, С., Флорин, С. Непереводимое в переводе/ под ред. Вл. Россельса. - М.: Международные отношения, 1980. - 342с.

5. Внук, Т.В. Особенности окказиональных модификаций фразеологизмов в текстах немецкой коммерческой рекламы / Т.В. Внук // Вестн. МГЛУ. Сер. 1, Филология. - 2008. - №3 (34). - С. 74 - 84.

6. Горлов, В.В. Фразеологизмы как средство выразительности на страницах газеты / В.В. Горлов // Русский язык в школе. - 1992. .№5 - С. 35 - 37.

7. Гусейнова, Т.С. Трансформация фразеологических единиц как способ реализации газетной экспрессии: на материале центр. газет 1990-1996 гг.: автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01. / Т.С. Гусейнова; Даг. гос. пед. ун-т. - Махачкала, 1997. - 23 с.

8. Комиссаров, В.Н. Современное переводоведение/ В.Н. Комиссаров. - М.: ЭТС, 2001. - 424с.

9. Костомаров, В.Г. Русский язык на газетной полосе / В.Г. Костомаров. - М.: Высшая школа, 1971. - 342с.

10. Крупнов, В.Н. Курс перевода. Английский язык: общественно-политическая лексика/ под ред. Л.С. Бархударова. - М.: Международные отношения, 1979. - 232с.

11. Кунин, А.В. Курс фразеологии современного английского языка: учебное пособие для институтов и факультетов иностранных языков/ А.В. Кунин. - 3_е изд. - Дубна: Феникс+, 2005. - 488с.

12. Кухаренко, В.А. Интерпретация текста/ В.А. Кухаренко. 2-е изд. - М.: Просвещение, 1988. - 188с.

13. Лазарева, Э.А. Заголовок в газете Текст. / Э.А. Лазарева. - Свердловск: Издат. Урал. Ун-та, 1989. -- 96с.

14. Назарян, А.Г. Фразеология современного французского языка / А.Г.Назарян. - М.: Высшая школа, 1987. - 288с.

15. Рецкер, Я.И. Теория перевода и переводческая практика/ Я.И. Рецкер. - М.: Международные отношения, 1974. - 167с.

16. Слепович, В.С. Курс перевода/ В.С. Слепович. - Минск: ТетраСистемс, 2004. - 320с.

17. Смирницкий, А.И. Лексикология английского языка/ А.И. Смирницкий. - М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1956. - 260с.

18. Харитончик, З.А. Лексикология английского языка/ З.А. Харитончик. - Минск: Вышэйшая школа, 1992. - 229с.

19. Шанский, Н.М. Фразеология современного русского языка / Н.М. Шанский. - М.: Высшая школа, 1985. - 192с.

Словари

20. Кунин, А.В. Англо-русский фразеологический словарь/ А.В. Кунин. - 4-е изд. - М.: Русский язык, 1984. - 944с.

21. Мюллер, В.К./Большой англо-русский словарь/ В.К. Мюллер, А.Б. Шевнин, М.Ю. Бродский. - Екатеринбург: У-Фактория, 2005. - 1536с.

22. ABBY Lingvo 12 - электронный словарь [Электронный ресурс]. - Электрон. текстовые дан. и прогр. (1.20 Гб). - М.: ООО «Аби Софтвер», 2006. - 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).

Ресурсы удалённого доступа

23. Болдырева, М.Л. К вопросу функционально-стилистической характеристики фразеологических единиц // Ученые записки МГПИИЯ им. М. Тореза. Т. 42. М., 1968. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://library.krasu.ru/ft/ft/_articles/0070255.pdf. - Дата доступа: 15.02.2010.

24. Витковская, Е.О. Двойная актуализация фразеологизмов в аспекте перевода. / Е.О. Витковская. - СПб., 2009. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.novsu.ru/file/315685. - Дата доступа: 10.04.2010.

25. Константинова, А.А. Пословицы и поговорки в современной англо-американской прессе. Авторское использование традиционных паремий. / А.А. Константинова. - М., 2008. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/322/image/322-022.pdf. - Дата доступа: 18.04.2010.

26. Wikipedia - the free encyclopedia. Mode of access: http://ru.wikipedia.org/wiki. - Date of access: 10.02.2010.

27. The New York Times Company [Electronic resource] / The New York Times Company, 2008. - Mode of access: http://www.nytimes.com

28. The Wall Street Journal [Electronic resource] / Dow Jones & Company, Inc., 2009. - Mode of access: http://online.wsj.com

29. The Washington Post Company [Electronic resource] / The Washington Post Company, 1996-2009 - Mode of access: http://www.washingtonpost.com

30. USA TODAY [Electronic resource] / Division of Gannett Co. Inc., 2009. - Mode of access: http://www.usatoday.com

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. ОРИГИНАЛ ТЕКСТА ПЕРЕВОДА.

LETTER FROM CHINA

WASTEPAPER QUEEN

She's China's Horatio Alger hero. Will her fortune survive?

BY EVAN OSNOS

Last fall, on the afternoon of October 10th, Cheung Yan was preparing to unveil the year-end financial summary for Nine Dragons Paper, the enterprise that she co-founded thirteen years ago and built into China's largest paper manufacturer. The press conference had drawn reporters and cameramen to a ballroom at Hong Kong's Island Shangri-La Hotel, and, just before it was scheduled to begin, Cheung sat in a hushed anteroom, alone on a silk sofa, collecting her thoughts.

She wore a chartreuse mandarin-collared jacket buttoned to her chin, and her hair was no-fuss short. At the age of fifty-two, Cheung is petite but sturdy, with an expressive face that radiates intensity. Inside her company, she is known as the Chairlady. Throughout China, she is also known as the Queen of Trash. She earned her nickname by conquering an obscure niche that tunes global trade to peak efficiency: she buys mountains of filthy American wastepaper, hauls it to China at cheap rates, then pulps and reforms it into paperboard for boxes bearing goods marked "Made in China." One of her factories is the largest paper mill in the world.

After Cheung registered her company on the Hong Kong Stock Exchange, in 2006, she rose to No. 1 on a list of China's richest people, becoming the first woman to hold the position. The Hurun Report, the Shanghai magazine that produces the list, estimated her worth that year at $3.4 billion. The following year, Cheung's wealth ballooned further, to more than ten billion dollars, and the magazine calculated that she was the richest self-made woman in the world, ahead of Meg Whitman and J. K. Rowling. She became a star of China's industrial revolution: a plainspoken manufacturing baroness and a mother of two. When Oprah did a segment on inspirational mothers around the globe, she showed a clip about Cheung and said, "I love a self-made mom."

Yet to financial analysts the timing of Cheung's press conference was ominous; as in politics, a corporate announcement reserved for 4:15 P.M. on a Friday is rarely upbeat. They were right: consumer demand was sinking in America, and factories in China that buy cardboard were shutting down. The global trade that had built Cheung's fortune was now dismantling it. Almost as remarkable was a recent reversal of her public image. Within a few months, she had become the antihero of an era in China in which unbridled capitalism had driven the gap between rich and poor to its greatest divide since economic reforms began, thirty years ago. A labor-rights group had accused Cheung of being a sweatshop boss, and a Chinese newspaper invoked the exploitation of the American Gilded Age to accuse her of "turning blood into gold." Her stock price had tumbled, slashing her personal wealth by more than seven billion dollars in less than a year, by Hurun's estimate. Her company was saddled with so much debt that Mark Chang, a Merrill Lynch analyst, told me that the question was "Will they go bust?"

The spectacle of one of China's richest industrialists reduced to a struggle for solvency suggests some of the pressures posed by a slowdown that has unnerved Chinese leaders in its speed and depth. Deng Xiaoping once ordained a starring role for plutocrats. “Rang yi bu fen ren xian fu qi lai”, he declared. “Let some people get rich first.” In the thirty years since Deng unshackled China's economy, the entrepreneurs who stitched it into global markets have made China far more prosperous, but also, it turns out, acutely vulnerable. In the southern city of Dongguan, where Nine Dragons is based, Smart Union, a giant toymaker with some sixty-five hundred employees that once supplied Mattel and Hasbro, went bust so fast last October that throngs of its workers swarmed the plant's gates, demanding unpaid wages. The local government sent riot police to guard the plant and appealed to the angry workers not to do "anything that would hurt or cause concern to your parents and family." Other factory bosses on the brink have simply fled without a trace. At least six hundred and seventy thousand Chinese businesses failed last year, according to the Chinese Academy of Social Sciences, a government-run think tank. These events hardly signal an end to China's economic rise -- a certain level of labor unrest and business turnover exists in China in the best of times - but the scale has begun to look less like an ordinary downturn than like a pivot in the very nature of China's surge into the free market. "One of the characteristic features of American capitalism since the Gilded Age has been its ruthless readiness to abandon unprofitable sectors," Niall Ferguson, the Harvard historian, told me. "Once upon a time, the American textile industry was an enormous part of the economy. It scarcely exists anymore."

Waiting to face the cameras on October 10th, Cheung let out a short, awkward laugh and told me, “I'm in a good mood." She scanned the faces around her, which included her husband, her brother, and two executives. "You have to be confident in order to make others confident," she said, and stalked down the hall toward the press. By the time her event was over, the share price of Nine Dragons had sunk another sixteen per cent, to the equivalent of twenty-three cents, its lowest level ever.

Despite Deng's proclamation, China is deeply ambivalent about its tycoons. For a long time, they were ciphers. (In 2002, Forbes published its list of China's richest, with a photograph of people wearing paper bags over their heads.) But in the early years of this decade tycoons preened as more of them took companies public, and their ranks soared. In 2006, the number of Chinese billionaires jumped sevenfold, to a hundred and six people, by Hurun's count, encompassing property developers, Internet techies, and retail magnates. But this era of glamour has been accompanied by an era of prosecution. Yang Bin, a flower-growing mogul who was once ranked as the second-richest person in China, is serving eighteen years in prison on fraud and bribery charges. Last November, Wong Kwong-Yu, the founder of an electric-appliance chain called Gome and the reigning richest person in China, was reportedly detained in what the Chinese press called an investigation into manipulation of shares in his brother's pharmaceutical company. (Wong resigned from Gome's board earlier this year, a company representative would not comment on the investigation.) At such moments, the rich list has come to be called the "death list."

Cheung hedges by casting herself as a kind of socialist Horatio Alger hero. "We all sacrifice a lot for the company," she told me when I visited her at her office last fall. “It is very demanding. It's not like, Today, I expend effort and tomorrow I go off and play golf or go shopping!" The headquarters of Nine Dragons Paper sprawls across a site, nearly a square mile in area, in Dongguan, a port-city fusion of industry and luxury that calls to mind the oil capitals of the Persian Gulf. Cranes and smokestacks shimmer in the heat beside manicured topiaries and overchilled office towers. The twelve-story office of Nine Dragons is topped by an emerald-green glass pyramid directly above Cheung's executive suite. Visitors to her floor are greeted by a gurgling white stone fountain in the shape of a lotus, roughly as tall as she is. Since her announcement in Hong Kong, Cheung had been inundated with questions from bankers, investors, and securities analysts about the fate of the company, and this had sharpened her characteristic pugnaciousness. "Why are we in debt?" she asked, fixing me with a level gaze. "I didn't misuse this money on derivatives or something! I took a high level of risk because that is the preparation for the future, so that we will be first in the market when things change."

Compared with some of the flashier members of China's new generation of super-rich, Cheung is ah unreconstructed industrialist. Where they are cool and serene, she is impish and combustible. They pursue a work-life balance and experiment with Taoism; she maintains devout faith only in production. Like others her age -- she is old enough to have witnessed the havoc of the Cultural Revolution and young enough to have recovered from it -- Cheung is impatient with ideology, but her faith in efficiency borders on the counterproductive; by her count, she is pulled over for speeding at least once a year, because she "can't stand wasting time on the road”. Cheung is perpetually leaning forward, propelled around the room by spasms of exuberance. In conversation, she can sound as if she were channelling China's industrial id. When I asked her about the future of a company that seemed to have grown faster than its market, she shook her head. “The market waits for no one”, she said. “If I don't develop today, if I wait for a year, or two or three years, to develop, I will have nothing for the market, and I will miss the opportunity. And we will just be very ordinary, like any other factory!" She went on, "We only have a certain number of opportunities in our lifetime. Once you miss it, it's gone forever."

Opportunities have vanished faster than expected. A year ago, China's leaders worried about inflation and an economy that they believed was growing too fast. Since then, economic growth has dropped to its lowest point since 2001, and the World Bank is forecasting that China's growth will sink to 6.5 per cent this year, the lowest point in at least nineteen years. To check the slide, the government has announced a stimulus plan worth four trillion yuan, or five hundred and eighty-six billion dollars. Nearly half of that will go toward the construction of railways, roads, airports, and power supplies, and a quarter is earmarked for reconstruction following the Sichuan earthquake and other disasters. (Some economists warn that the effect could be limited, because part of that spending was already planned.) Unemployment and crime are increasing, and the state media have begun to warn that social unrest could rise. President Hu Jintao hasn't bothered to conceal the fact that the crisis has become a matter of political survival - "a test of our Party's capacity to govern," as he put it in the official People's Daily newspaper.

As Cheung and I talked, her husband, Liu Ming Chung, ambled in and slumped into a chair beside her. He had been trained as a dental surgeon, but he now serves as the C.E.O of Nine Dragons. He is tall and approachably low-key, her physical opposite. When she speaks, she swats and grips the air for emphasis, alternating between Cantonese and Mandarin, which she utters with a pronounced Manchurian accent. To Chinese ears, this identifies her as a product of China's frigid northeast, a hard-drinking industrial domain known for its prolific production of two species: entrepreneurs and corrupt bureaucrats. Cheung spends much of her time in Hong Kong, a city that sanctifies aristocracy, yet the persona she projects is that of a harried manager. Her fingers are bejewelled, but she shows little interest in amassing influence, real estate, art, or any of the usual trappings of wealth. Over the years, she has shed a wardrobe of loud prints and lacy cuffs in favor of Chanel-style suits, yet she seems interested in name brands only insofar as, in her words, they represent "the kind of image" she tries to maintain. Her ambition is so specific to expanding her business that, had she not become a billionaire papermaker, she would, she thinks, have enjoyed being a stay-at-home mother. At the company's headquarters in China, she and her husband live in a large converted apartment on the top floor of a managers' dormitory. In America, where her two sons are in school, they own a ten-bedroom house in Diamond Bar, California, an affluent cul-de-sac town that is also home to Snoop Dogg.

While Cheung was describing her plan to shore up the business, her husband interrupted. “I have something to add," he said softly. "Recently, many people came to knock on our doors. So I say, if things are as bad for us as the press is saying, why are they still thinking of buying us? If I have a cold and am really sick, why do you still want to sit right next to me?"

"It means we're still very attractive!" Cheung said, and she howled at her own joke.

Cheung was born into a military family, the eldest of eight children. Her parents named her Xiuhua, a revolutionary-era catchphrase meaning "excellent China." She later swapped it for Yan, a more contemporary name. (She also goes by Zhang Yin, the Mandarin version of Cheung Yan.) She grew up in the coal-mining city of Jixi, which lies so far north-east -- north of Vladivostok -- that its inhabitants take a steely pride in being the first Chinese to see the sunrise.

Conditions were austere; the family ate meat only on holidays. Cheung's father, Zhang De En, had been a company commander in the Red Army, but during the Cultural Revolution he was branded a "rightist" and jailed for three years. Cheung rarely mentions this, and only to explain why she never went to college. She said, "I had eight brothers and sisters and my dad was in prison, so I went out to work when I was young, because my brothers and sisters were even younger." She added, "It taught me never to retreat, even if things are getting very tough, and that is something I would never have learned in college."

As the oldest child, Cheung cultivated a sense of discipline and rigor, according to her sister Zhang Xiubo. "There is nothing my sister hates more than lazy people," Zhang Xiubo told a Chinese interviewer. "We obey her unconditionally."

When Cheung was in her late teens, the family moved south, to a city in coastal Guangdong Province. At the time, China had recently begun its experiments with the free market. She found work as a bookkeeper in a fabric factory, and studied accounting at a trade school. She then moved to a bigger company to run the accounting and trade departments, which afforded her a good salary and contacts in Hong Kong. While working in the trade department, she befriended an older paper-mill boss from the northern province of Liaoning, who proposed that she move to Hong Kong, in order to get into the wastepaper trade. "I'm thinking, I'm going to go to such a cosmopolitan place to scavenge through trash heaps?" she recalled. "But he said, 'Don't look down on wastepaper. Wastepaper is a forest.' So now I think that old guy was pretty clever."

By the time Cheung was twenty-eight, she had saved thirty thousand yean (about eight thousand dollars), and she moved to Hong Kong. She met two partners and they formed a company, Ying Gang Shen, to ship wastepaper up the coast to Chinese paper mills. "She was shrewd, very gutsy, willing to learn," Ng Waitang, one of her former partners, recalled when I visited him at the trash yard that he runs in an industrial stretch of Hong Kong. More important, Cheung brought the pivotal asset: the paper mill in Liaoning, which promised to buy whatever they collected.

Ng, a thick, genial man with pillowy bags under his eyes, marvelled at Cheung's audacious charm, even when it seemed excessive. "We were three equal partners, but, in the beginning, she always picked up the check at meals," he said. That embarrassed us, so eventually we started splitting the checks equally." The partners set up shop in a bare four-hundred-square-foot office. They received an early lesson in surviving a business infested with corruption. "People would try to sell you wet paper or moldy paper that's not usable. It is heavier, so they make more money," Ng explained, as a fork loader rumbled past the office door. "After a while, you figure out who is good and who is not, who you can trust and who you can't." As in America, the Hong Kong waste-management business was dogged by organized crime, the syndicates known in China as Triads. "They would come and threaten us," Ng said. "But I would tell them, 'Go ahead and bum the place down! I work for a mainland company, so I don't care. I just get a salary.' They were all threats, no action."

China's new industries had a seemingly bottomless appetite for recyclable paper, and, after two years, Cheung headed to the mainland in search of more. But Chinese paper wasn't good for recycling; it relied heavily on vegetable sources, because the nation had been especially short of trees since the nineteen-fifties, when industrialization campaigns denuded the landscape. Instead, Cheung resolved to try the place known in the trash world as "the Saudi Arabia of scrap": the United States.

Americans use about thirty million tons of containerboard each year, more than any other kind of paper, and enough to cover every inch of the state of Massachusetts, with some left over. The material is made from trees and from what papermakers call O.C.C., for "old corrugated containers." Around three-quarters of all O.C.C. in America gets sifted from the trash and recycled, and that posed the ultimate target for Cheung's business. She arrived in Los Angeles in 1990, accompanied by Liu Ming Chung, whom she had met while working in Hong Kong. Although he was of Taiwanese origin, he spoke English with a Latin-American accent, because he had grown up in Brazil, where his parents worked as grocers. When they met, Liu thought, This is a beautiful girl. And very, very smart At Cheung's suggestion, he gave up dentistry for the paper business, and they went to America, where they married. (Cheung had a son from a previous marriage that had ended in divorce.) Together, they founded a company called America Chung Nam, which is Cantonese for America South China. They rented an apartment in Monterey Park, an area with a large concentration of Chinese immigrants; the apartment served as both office and home. "I was really happy in the early days of starting the business, no matter how hard it was," Cheung said. "At least we worked hard together." Their meagre business consumed only a few hours of the day. "My wife still remembers how I cooked fried beet for her," Liu said. "She says the last time I did that was seventeen years ago." These days, their offices are on different floors of the corporate tower, in public they refer to each other as "Chief Liu" and "the Chairlady." "At this stage, both of us are so busy we hardly do things together," Cheung told me. "So I'm delighted if we are simply on the same flight."

The new partners set out in search of scrap yards that were willing to sell to strangers. "They came knocking on our door -- a cold call," David Cho, the chief financial officer of Bestway Recycling, in Los Angeles, told me. "They came together, in an old red Cadillac, but the initial impression was very positive. They were earnest." Not every deal went so smoothly. They had to fight their way in," Maurice (Big Мое) Colontonio, a paper recycler in South Jersey, told me. Colontonio is a fit and energetic man in his late fifties, with deep-set eyes and a lantern jaw, which give him a resemblance to Joe Tone, the baseball manager. His business, Tab Paper Recycling, works what could be called the Greater Atlantic City area, from a plant opposite a casino-supply outlet in the town of West Berlin.

“The Chinese came to us packers, and they said, “Will you sell to us?" Colontonio told me one afternoon as we sat in the plant office. "But it was always an old-boy network in this business. I sold to someone I knew, and that person sold to people he knew. And now we've got these people -- we don't know them -- and they're selling to China? How are we going to be paid? Who are we going to chase?"

In the years since, American paper mills have closed in large numbers, but recyclers like Colontonio have thrived, thanks largely to foreign demand. Мое -- the son and grandson of "glorified trash-men," as he puts it -- learned to ski in Aspen and to yacht in the Chesapeake. (He recently upgraded from a forty-six-foot yacht to a fifty-foot vessel, which he christened Paradise П.) After dinner at a nouveau-Italian place nearby, Colontonio steered his GMC Yukon Hybrid into the parking lot at Wal-Mart and around back to the superstore's trash yard, which had been fenced off to keep scrap thieves away. "Let's get out of the car," he said. "We're not going to get locked up. I know all the cops in this town,"

The wastepaper had been lashed into boulder-size bundles known as "sandwich bales," the kind that Colontonios guys collect and break open, in order to fish out the rotting garbage, which professionals call "organic." The smell was powerful, but Colontonio looked pleased to have brought me to the front lines of his business. The sandwich bales formed a wall of crushed cardboard boxes, each marked with a brand name -- d-CON mouse traps, Kit Kat candy -- packed layer upon layer, a geological record of modem New Jersey. More than half of it will end up in China. "We have become a country of purchasers, not manufacturers," Colontonio said.

(…)

Before lunch, Cheung had been meeting with yet another in a stampede of bankers. She and her husband were counting down the days until Thanksgiving, which they planned to spend with their children in America. “Both the kids, they don't really have feelings towards Chinese New Year's anymore. So I have to go back for Thanksgiving”, Cheung said. Her older son is in New York, where he is earning a master's degree in engineering at Columbia. The younger son attends a boarding school in California, and Cheung is determined that he will end up in the Ivy League. At one point during lunch, her assistant passed her a copy of a college recommendation that a teacher had recently written on her son's behalf. She fell silent to study it and then passed it back.

“His G.P.A. is 4.0 to 4.3,” she announced to the table. Then, with the pride of an autodidact, she added, “His head is full of American education. He needs to accept some Chinese education as well. Otherwise, he'll be out of balance.” The company's problems were no secret to her younger son, she said “We talk about how much the stock has dropped. He asks about it, and we discuss it. He'll say, `Hey, oil is realty cheap today!'”

Earlier in the week, Liu had heard from the boss of a neighboring factory, one of the world's largest makers of steel upping containers. It was shutting its plant. Like cardboard boxes, shipping containers were an early economic casualty. Property prices, consumer confidence, and auto sales were all slumping in China, and gallows humor was prevalent among factory owners: get into the pajama business, because before long everyone will be unemployed and spending their days at home.

The larger fact, however, was that the slowdown was also accelerating a change that Chinese leaders and economists had sought for years. They had come to believe that China relied too heavily on factories churning out low-quality exports, which fuel growth but also result in poor working conditions, environmental pollution, and a growing gap between the rich and the poor -- “unsteady, unbalanced, uncoordinated, and unsustainable”, as Premier Wen Jiabao said in March of2007. Chinese leaders wanted to ignite domestic consumption and use the new labor law to bring the sweatshop era to a close. For many factories in Dongguan, evolution will mean adapt or die. Local politicians prefer a more poetic image: “emptying the cage for the new birds”.

But the slowdown was also politically precarious: cut back too fast and unemployment could lead to political unrest. "So far, there haven't been large-scale layoffs," Jiang Ling, a vice-mayor of Dongguan, told me when I visited him at city hall. But when I walked out of the building that day four middle-aged women with tanned laborers' faces were clamoring, dashing through the topiaries toward the building's front door. When security guards pushed them back, they sat down in the shrubbery and refused to budge. The young guard tasked with shooing me away told me that the women were shouting for greater welfare provisions from city hall.

The question of what will become of Dongguan is difficult to separate from the question of what will become of Cheung. The city is home to thousands of factories that are based on an outmoded business model, rooted in cheap, unprotected labor and thin margins. China would not be what it is today without them, but it's not yet dear who among them is prepared to splash out of the primordial free market into a new age. Closing the income divide is no longer an abstraction: life expectancy in the poor province of Guizhou is now a decade shorter than it is in Beijing; a child born on the remote Qinghai Plateau is seven times more likely to die than a child born in the capital Even some of China's most energetic cheerleaders of the free market sense the passing of an era. In a recent article on Cheung Van, the magazine China Entrepreneur declared, “In Chinese society five years ago, maybe a company that had achieved success in business, while not being perfect in other respects, would have been tolerated and worshipped. But things have changed”.

I mentioned to Cheung and Liu that I had spent time the previous afternoon in the nearby village of Da Sheng, where many of their employees lived. The town square looked like a meeting of rival armies. Each worker was color-coded by location in the factory food chain: blue coveralls for production workers, orange smocks for power-plant staff, and mint-green uniforms for the handlers of wastepaper. A production worker told me that the rumor around the factory was that it might be bankrupt in a month or two. Cheung lowered her chopsticks for a moment. She seemed irritated. “It's very strange that an employee would say that,” she said. “These days, there are people out there who don't even have food to eat! But we haven't withheld any salaries. Nobody has gone unpaid.” She seemed less bothered by the rumor than by its implied allowance of failure, its apostasy. She was quiet for a moment, and then she said, “Some people are living in such good fortune that they don't know what fortune is anymore.”

By the beginning of this year, Cheung's decision to halt construction and to repay loans ahead of schedule seemed to have improved the company's prospects. Mark Chang, of Merrill Lynch -- which has since been acquired by Bank of America -- told me in an e-mail mat the risk of failure “seems to be much lower now.” Chinese leaders were helping, too: the economy was souring so fast that they had decided not to let too many birds leave the cage at once. They have suspended mini-mum-wage increases and restored tax rebates to help some exporters, all aimed at preventing mass layoffs. On February 18th, Nine Dragons released a six-month financial summary that showed that its net profit had dropped 70.3 per cent compared with the same period in the previous year. Cheung said the company had faced a "bleak winter" but thanked government officials, banks, investors, and others for staying supportive. Nine Dragons, it seemed, had become "too big to fail," said Kary Sei, an analyst at ICEA Finance Holdings, in Hong Kong,

At one point during our lunch, I asked Cheung if she still hoped to be the world's largest cardboard-maker. She smiled, and answered, "I don't think it's my goal to be № 1 in the world. What matters to me most is this market" She gestured around her, at China. Outside the cafeteria, we could hear the sound of semitrucks on the rutted road leading to the factory. And from the window the red-and-white striped smokestack of the company's power plant was visible, towering above everything around it.

Fruit was served, and Cheung attacked a small pile of longans, pulling them from their skins, one at a time. Perhaps it was fatigue, but, as she ate, her usually impregnable optimism seemed muted. "I think the market is going down so fast that some won't be able to turn it around," she said. She went on, "This time is really different. Large and small are all affected. In the past, the big waves would only wash away the sand and leave the rocks. Now the waves are so big, even some racks are being washed away."

An audio interview with Evan Osnos

ANNALS OF HUMAN RIGHTS

HELLHOLE

The United States holds tens of thousands of inmates in long term solitary confinement. Is this torture?

Human beings are social creatures. We are social not just in the trivial sense that we like company, and not just in the obvious sense that we each depend on others. We are social in a more elemental way: simply to exist as a normal human being requires interaction with other people.

Children provide the clearest demonstration of this fact, although it was slow to be accepted. Well into the nineteen-fifties, psychologists were encouraging parents to give children less attention and affection, in order to encourage independence. Then Harry Harlow, a professor of psychology at the University of Wisconsin at Madison, produced a series of influential studies involving baby rhesus monkeys.

He happened upon the findings in the mid-fifties, when he decided to save money for his primate-research laboratory by breeding his own lab monkeys instead of importing them from India. Because he didn't know how to raise infant monkeys, he cared for them the way hospitals of the era cared for human infants -- in nurseries, with plenty of food, warm blankets, some toys, and in isolation from other infants to prevent the spread of infection. The monkeys grew up sturdy, disease-free, and larger than those from the wild. Yet they were also profoundly disturbed, given to staring blankly and rocking in place for long periods, circling their cages repetitively, and mutilating themselves.

At first, Harlow and his graduate-students couldn't figure out what the problem was. They considered factors such as diet, patterns of light exposure, even the antibiotics they used. Then, as Deborah Blum recounts in a fascinating biography of Harlow, “Love at Goon Park”, one of his researchers noticed how tightly the monkeys clung to their soft blankets. Harlow wondered whether what the monkeys were missing in their isolettes was a mother. So, in an odd experiment, he gave them an artificial one.

In the studies, one artificial mother was a doll made of terry cloth; the other was made of wire. He placed a warming device inside the dolls to make them seem more comforting. The babies, Harlow discovered, largely ignored the wire mother. But they became deeply attached to the cloth mother. They caressed it. They slept curled up on it. They ran to it when frightened. They refused replacements: they wanted only “their” mother. If sharp spikes were made to randomly thrust out of the mother s body when the rhesus babies held it, they waited patiently for the spikes to recede and returned to clutching it. No matter how tightly they clung to the surrogate mothers, however, the monkeys remained psychologically abnormal.

In a later study on the effect of total isolation from birth, the researchers found that the test monkeys, upon being released into a group of ordinary monkeys, “usually go into a state of emotional shock, characterized by ... autistic self-clutching and rocking.” Harlow noted, “One of six monkeys isolated for three months refused to eat after release and died five days later”. After several weeks in the company of other monkeys, most of them adjusted -- but not those who had been isolated for longer periods. “Twelve months of isolation almost obliterated the animals socially,” Harlow wrote. They became permanently withdrawn, and they lived as outcasts -- regularly set upon, as if inviting abuse.

The research made Harlow famous (and infamous, too -- revulsion at his work helped spur the animal-rights movement). Other psychologists produced evidence of similarly deep and sustained damage in neglected and orphaned children. Hospitals were made to open up their nurseries to parents. And it became widely accepted that children require nurturing human beings not just tor food and protection but also for the normal functioning of their body. We have been hesitant to apply these lessons to adults. Adults, after all, are fully formed, independent beings, with internal strengths and knowledge to draw upon. We wouldn't have anything like a child's dependence on other people, right? Yet it seems that we do. We don't have a lot of monkey experiments to call upon here. But mankind has produced tens of thousands of human ones, including in our prison system. And the picture that has emerged is profoundly unsettling.

Among our most benign experiments are those with people who voluntarily isolate themselves for extended periods. Long-distance solo sailors, for instance, commit themselves to months at sea. They face all manner of physical terrors: thrashing storms, fifty-foot waves, leaks, illness. Yet, for many, the single most overwhelming difficulty they report is the "soul-destroying loneliness," as one sailor called it. Astronauts have to be screened for their ability to tolerate long stretches in tightly confined isolation, and they come to depend on radio and video communications for social contact.

The problem of isolation goes beyond ordinary loneliness, however. Consider what we've learned from hostages who have been held in solitary confinement -- from the journalist Terry Anderson, for example, whose extraordinary memoir, "Den of Lions," recounts his seven years as a hostage of Hezbollah in Lebanon.

Anderson was the chief Middle Last correspondent for the Associated Press when, on March 16, 1985, three bearded men forced him from his car in Beirut at gunpoint. He was pushed into a Mercedes sedan, covered head to toe with a heavy blanket, and made to crouch head down in the footwell behind the front seat. His captors drove him to a garage, pulled him out of the car, put a hood over his head, and bound his wrists and ankles with tape. For half an hour, they grilled him for the name of other Americans in Beirut, but he gave no names and they did not beat him or press him further. They threw him in the trunk of the car, drove him to another building, and put him in what would be the first of 2 succession of cells across Lebanon. He was soon placed in what seemed to be a dusty closet, large enough for only a mattress. Blindfolded, he could make out the distant sounds of other hostages. (One we William Buckley; the C.I.A. station chief who was kidnapped and tortured repeatedly until he weakened and died.) Peering around his blindfold, Anderson could see a bare light bulb dangling from the ceiling. He received three unpalatable meals a day - usually a sandwich of bread and cheese, or cold rice with canned vegetables, or soup. He bad a bottle tо urinate in and was allowed one five- to ten-minute trip each day so a rotting bathroom to empty his bowels and wash with water at a dirty sink. Otherwise, the only reprieve from isolation came when the guards made short visits to bark at him for breaking a rule or to threaten him, sometimes with a gun at his temple.

He missed people terribly, especially his fiancй and his family. He was despondent and depressed. Then, with time, he began to feel something more. He felt himself disintegrating. It was as if his brain were grinding down. A month into his confinement, he rcalled in his memoir, “The mind is a blank. Jesus, I always thought I was smart. Where are all the things I learned, the books I read, the poems I memorized? There's nothing there, just a formless, gray-black misery. My mind's gone dead. God, help me.”

He was stiff from lying in bed day and night, yet tired all the rime. He dozed off and on constantly, sleeping twelve hours a day. He craved activity of almost any kind. He would watch the daylight wax and wane on the ceiling, or roaches creep slowly up the wall. He had a Bible and tried to read, but he often found that he lacked the concentration to do so. He observed himself becoming neurotically possessive about his little space, at times putting his life in jeopardy by flying into a rage if a guard happened to step on his bed. He brooded incessantly, thinking back on all the mistakes he'd made in fife, his regrets, his offenses against God and family.

His captors moved him every few months. For unpredictable stretches of time, he was granted the salvation of a companion -- sometimes he shared a cell with as many as four other hostages -- and he noticed that his thinking recovered rapidly when this occurred He could read and concentrate longer, avoid hallucinations, and better control his emotions. “I would rather have had the worst companion than no compassion at all,” he noted.

In September, 1986, after several months of sharing a cell with another hostage, Anderson was, for no reason, returned to solitary confinement, by this time in a six-by-six-foot cell, with no windows, and light from only a fluorescent lamp in an outside corridor. The guards refused 10 say how long he would be there. After a few weeks he felt his mind stepping away again.

“I find myself trembling sometimes for no reason,” he wrote. “I'm afraid I'm beginning to lose my mind, to lose control completely”.

One day, three years into his ordeal he snapped. He walked over to a wall and began beating his forehead against it, dozens of times. His head was smashed and bleeding before the guards were able to stop him.

Some hostages fared worse. Anderson told the story of Frank Reed, a fifty-four-year-old American private-school director who was taken hostage and held in solitary confinement for four months before being put in with Anderson. By then, Reed had become severely withdrawn. He lay motionless for hours facing a wall, semi-catatonic. He could not follow the guards' simplest instructions. This invited abuse from them, in much the same way that once isolated rhesus monkeys seemed to invite abuse from the colony. Released after three and a half years, Reed ultimately required admission to a psychiatric hospital.

“It's an awful thing, solitary,” John McCain wrote of his five and a half years as a prisoner of war in Vietnam -- more than two years of it spent in isolation in a fifteen-by-fifteen-foot sell, unable to communicate with other P.O.W.s except by tap code, secreted notes, or by speaking into an enamel cup pressed against the wall. “It crushes your spirit and weakens your resistance more effectively than any other form of mistreatment”. And this comes from a man who was beaten rregularly; denied adequate medical treatment for two broken arms, a broken leg, and chronic dysentery; and tortured to the point of having an arm broken again. A U.S. military study of almost a hundred and fifty naval aviators returned from imprisonment in Vietnam, many of whom were treated even worse than McCain, reported that they found social isolation to be as torturous and agonizing as any physical abuse they suffered.

And what happened to them was physical. EEG studies going back to the nineteen sixties have shown diffuse slowing of brain waves in prisoners alter a week or more of solitary confinement. In 1992, fifty-seven prisoners of war, released after an average of six months in detention camps in the former Yugoslavia, were examined using EEC-like tests. The recordings revealed brain abnormalities months afterward; the most severe were found in prisoners who had endured either head trauma sufficient to render them unconscious or, yes, solitary confinement. Without sustained social interaction, the human brain may become as impaired as one that has incurred a traumatic injury.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2.

СПИСОК ПРИМЕРОВ, ИСПОЛЬЗОВАННЫХ В РАБОТЕ, И ИХ ПЕРЕВОД.

1. It looks paradoxical that certain banking institutions receiving Federal aid look with a fishy eye at the new Home Owners Loan Corporation. (NYT NYT - The New York Times) - Парадоксальным кажется то, что некоторые банковские учреждения, получая федеральные субсидии, без энтузиазма относится к новой корпорации кредитования домовладельцев.

2. A bill creating a 'rainy day fund' to cover budget deficits in Nevada's K-12 school system was debated Monday by Senate Finance Committee members. (USAT USAT - The USA Today) - В понедельник члены финансового комитета Сената обсуждали законопроект о создании резервного фонда для покрытия бюджетного дефицита в системе полного среднего образования в штате Невада.

3. 1 million euro for a bottle of fire water - a Mexican businessman hopes to get that much for an exclusive bottle of tequila. (WSJWSJ - The Wall Street Journal) - Миллион евро за огненную воду - именно столько намерен получить предприимчивый мексиканский бизнесмен за бутылку с текилой.

4. It he is caught, there will be plenty of charges for him to answer and he will certainly get into hot water. (NYT) - Если его арестуют, ему предъявят много обвинений, и тогда-то он действительно будет в беде.

5. But when he stepped out of the dugout to speak to reporters, he was all smiles (NYT) - Но когда он вышел к репортёрам со скамейки запасных, он весь сиял.

6. Since the very beginning it was clear that a boy had a head for engineering. (WSJ) - С самого начала было очевидно, что мальчик хорошо разбирается в технике.

7. It was a brother-in-law of Nolan-Terence Quinn, peace to his ashes - who last represented the Democracy of Albany in Congress. (NYT) - Последним представителем демократической партии города Олбани в Конгрессе был зять Нолан-Теренс Куин, мир праху его.

8. You can take the horse to water, but you can't make him drink. You can take us to water, too, but you can't make us pay. (NYT) - Можно пригнать коня на водопой, но пить его не заставишь. Можно и нас на водопой пригнать, но платить вы нас не заставите.

9. At this point it's trying to beat a dead horse, the situation of trying to get into the playoffs takes the best effort Michael can give at this time, and it doesn't look like it's in his power. (USAT) - В данной ситуации это всё равно, что стегать дохлую лошадь: пытаясь попасть в плейоф, Майкл делает всё, на что он сейчас способен, но, похоже, это не помогает.

10. I am aware of the fact that I take a bear by the tooth right now, but I can't help myself. (WSJ) - Я понимаю, что подвергаю себя опасности сейчас, но не могу ничего с собой поделать.

11. He (Mr. Wilson) is their King Charles's head. They can't keep him out of whatever subject they discuss. (NYT) - Он (г-н Уилсон) стал их навязчивой идеей. О чём бы они ни говорили, они неизменно возвращаются к нему.

12. Who'll bell the cat? Creation of International Force to preserve the peace is not easy. (NYT) - Кто же возьмёт на себя инициативу в этом опасном деле? Создать международные силы по сохранению мира - задача не из лёгких.

13. I slept like a log and dreamt about Europe winning. - Я спала как убитая и во сне видела, как выигрываю чемпионат Европы.

39. There is enough of a consensus that they have begun to tackle the next steps: how to enforce the requirement for everyone to have health insurance; how to make insurance affordable to the uninsured; and whether to require employers to help buy coverage for their employees. (NYT) - Существует практически единогласное решение о том, что они возьмутся за решение следующих вопросов: как выполнить требование об обязательном всеобщем медицинском страховании; как сделать медицинскую страховку доступной для тех, кто ещё не застрахован; и нужно ли требовать от работодателей оказывать помощь своим работникам при покупке медицинской страховки.

40. Baseball might be as American as apple pie, but the gold medal hopes of the US team proved to be pies in the sky on Friday night. (USAT) - Бейсбол можно считать таким же типично американским атрибутом, как яблочный пирог, но золотые медали в этом пятничном матче оказались журавлём в небе для американской команды.

41. A powerful dark-horse candidate today entered the race for the presidency. (NYT) - Сегодня в борьбу за пост президента вступил новый могущественный кандидат, который пока остаётся тёмной лошадкой.

42. But given his track record in Moscow as a critic of high-level corruption and the Kremlin's economic practices, Mr. Lebedev hardly seems likely to convert The Evening Standard into a Trojan horse for Moscow, where his own newspapers have stirred up trouble with the authorities. (NYT) - Но обнародовав эту аудиозапись в качестве критики коррупции власти и экономической политики, проводимой Кремлём, г-н Лебедев едва ли превратил газету "Ивнинг стандард" в троянского коня для Москвы, где местные газеты и сами постоянно критикуют властей.

43. But he grew insolent under the smile of fortune, and his sacrifices to Bacchus completed the ruin. (NYT) - Но, так как фортуна постоянно ему улыбалась, он стал высокомерным, а поклонение Вакху окончательно погубило его.

44. Still, it is better late than never, (if not too late,) that a receiver should he appointed. (NYT) - Всё же лучше поздно, чем никогда (если, конечно, ещё не совсем поздно), но получателя стоит указать.

45. A person must risk the dangers. But the old saying holds good, "Those that dance must pay the fiddler. (NYT) - Человек, конечно, должен рисковать. Но, как верно замечено в старой пословице, «любишь кататься, люби и саночки возить».

46. He said Jeffrey Archer's heart "would be in his boots" as he arrived at Belmarsh high security jail in South London. (WSJ) - Он сказал, что у Джефри Арчера «душа в пятки уйдёт», когда тот приедет в тюрьму строго режима в Белмарше в южном округе Лондона.

47. The whole ethos of text messaging is to break Priscian's head, and has become the nemesis of spoken eloquence, lucid composition. (WP) - Самой главной чертой данного текста, благодаря которой становится понятен его смысл, является то, что автор нарушает основные правила грамматики, нарочно становится заклятым врагом вычурного красноречия, чёткой структуры текста.

48. A quarrel is so imminent that it requires only a spark to let loose the dogs of war. (NYT) - Конфликт кажется настолько неотвратимым, что будет достаточно маленького столкновения, чтобы развязать войну.

49. Labor organizations objected his candidacy because of an opinion the judge had submitted backing "yellow dog" contracts, in which employees agree not to join unions as a precondition of their hiring. (WSJ) - Профсоюзы выступали против его кандидатуры, потому что они считали, что судья принял к рассмотрению незаконные контракты, согласно которым работники обязались не вступать в профсоюз в случае найма на работу.

50. Our next president will have a hard row to hoe. (NYT) - Нашему будущему президенту придётся нелегко.

51. The government holds the fate of General Motors and Chrysler in its hands. (WSJ) - Судьба компаний Дженерал Моторс и Крайслер находится в руках правительства.

52. But he's using tax shelters as a stalking horse to raise taxes on corporations at the cost of U.S. jobs. (WP) - Но он использует особые средства уменьшения налогов в качестве предлога лишь для того, чтобы поднять налоги корпорациям за счёт американских рабочих.

53. This agreement (…) could pave the way for similar agreements with General Motors and Chrysler. (WSJ) - Это соглашение может подготовить почву для аналогичных соглашений с компаниями Дженерал Моторс и Крайслер.

54. Provisional ballots are really the Achilles' heel of our electoral process. (NYT) - Предварительное голосование действительно является ахиллесовой пятой нашей избирательной системы

55. President Obama's Afghan policy is a welcome improvement over his predecessor's thinking. However, it suffers from a fatal drawback. The policy is all carrot and no stick. (WSJ) - Политика президента Обамы по отношению к Афганистану изменилась в лучшую сторону по сравнению с политикой предыдущей администрации. Тем не менее существует серьёзный недостаток. В его политике кнута и пряника совсем нет кнута.

56. It is well to remember when casting sheep's eyes toward a Florida vacation that that State is not all gold coast and palatial yachts. (NYT) - Хорошо бы вспомнить, с нетерпением мечтая о долгожданном отдыхе во Флориде, что этот штат состоит не только из золотых песчаных пляжей и великолепных яхт.

57. The provincial assembly here, dominated by an alliance of religious parties, voted unanimously today to introduce Islamic law to the North-West Frontier. (NYT) - Сегодня здесь члены местного собрания, по большей части - члены союза религиозных объединений - единогласно проголосовали за введение мусульманского права на всей территории до северо-западной границ.

58. But at least one trainer voiced his objections. (WP) -В конце концов, один из инструкторов заявил протест.

59. Five years into this thing (the war with Iraq), we're taking our eye off the ball. (USAT) - В течение пяти лет, будучи вовлечёнными в эту войну, мы упускаем из виду основную цель.

60.Fergie clearly backed the wrong horse here, leaving Ruud van Nistelrooy, Wayne Rooney and Cristiano Ronaldo all on the bench. (NYT) - Очевидно, что Фержди в данной ситуации поставил не на ту лошадь, оставив на скамейке запасных всех: и Руда ванн Нистельроя, и Уэйна Руни, и Кристиано Рональдо.

61. Faltering stocks saved by the bell. (NYT) - Рынку ценных бумаг помогли удержаться на плаву иностранные инвестиции.

62. The relatively short list of proposed program cuts quickly drew fire from Republicans who learned of them yesterday. (WP) - Относительно небольшой список сокращения финансирования некоторых программ подвергнулся резкой критике со стороны республиканцев, которые вчера с ним ознакомились.

63. Five days later in Binghamton, a man wearing body armor burst into a New York state immigration center where he had studied English and opened fire on immigrants taking an exam to become U.S. citizens, authorities said. (WP) - По сообщениям властей, спустя 5 дней в Бингемтоне мужчина, одетый в бронежилет, ворвался в иммиграционный центр штата Нью-Йорк, где он учил английский язык, и открыл огонь по иммигрантам, которые в тот момент сдавали экзамен на получение гражданства США.

64. They throw the ordinary persons this “sop to Cerberus” while making off with the real power and wealth. (NYT) - Они усыпляют бдительность обычных людей небольшими подачками, а сами исчезают - с реальной властью и огромным состоянием.

65. He warned certain of the Senators that they would not be able to serve two masters. (NYT) - Он предупредил некоторых сенаторов, что они не смогут служить сразу двум господам.