Мы и взрослые

Между отцами и детьми выситься стена

робости ,стыда ,непонимания ,уязвленной

нежности ,Чтобы эта стена не выросла,

требуются усилия ,на которые еле хвата-

ет человеческой жизни ,Но дети родятся

у нас в ту пору ,когда мы еще переполнены

собой ,сжигаемы честолюбием и от детей

просим не столько доверия ,сколько покоя.

Отцов отделяют от детей их собственные

страсти .Если ты помнишь о своих грехах,

в чем ты смеешь упрекать своего сына?

Одна Из главных особенностей подросткового и раннего юношеского

возраста - смена значимых лиц и перестройка взаимоотношений со взрослыми.

"Мы и взрослые" - постоянная тема подростковой и юношеской рефлексии

.Конечно, возрастное "Мы" существуют и у ребенка .Но ребенок принимает

различие двух миров - детского и взрослого - и то, что отношения между ними

неравноправны, как нечто бесспорное, само собой разумеющееся. Подростки

стоят где-то "посередине", и эта промежуточность положения определяет

многие свойства их психологии, включая и самосознание.

Французские психологи (Б. Заззо, 1969 ) спрашивали детей от 5 до 14

лет, считают ли они себя "маленькими", "большими" или "средними" ( не по

росту, а по возрасту); при этом выяснилась эволюция самих эталонов

"роста". Дошкольники часто сравнивают себя с младшими и потому утверждают,

что они "большие". Школьный возраст дает ребенку готовый количественный

эталон сравнения - переход из класса в класс; большинство детей считают

себя "средними", с отклонениями преимущественно в сторону " большого ".С 11

до 12 лет точка отсчета меняется; ее эталоном все чаще становиться

взрослый, "расти" - значит становиться взрослым.

Советские психологи, начиная с Л. С. Выготского, единодушно считают

главным новообразованием подросткового возраста чувство взрослости .Однако

ориентация на взрослые ценности и сравнение себя со взрослыми зачастую

заставляют подростка снова видеть себя относительно маленьким,

несамостоятельным. При этом , в отличии от ребенка, он уже не считает такое

положение нормальным и стремиться его преодолеть. Отсюда противоречивость

чувства взрослости - подросток претендует быть взрослым и в то же время

знает, что уровень его притязаний далеко не во всем подтвержден и оправдан.

Одной из самых важных потребностей переходного возраста становиться

потребность в освобождении от контроля и опеки родителей, учителей, старших

вообще, а также от установленных ими правил и порядков. Как же появляется

эта возрастная тенденция ( не смешивать с отношениями между поколениями!) в

отношениях старшеклассников с наиболее значимыми для них конкретными

взрослыми ,которые являются не только старшими по возрасту, но и

полномочными представителями общества взрослых в целом, - родителями и

учителями?

Из факторов социализации ,рассматриваемых по отдельности ,самым важным

и влиятельным была и остается родительская семья как первичная ячейка

общества ,влияние которой ребенок испытывает раньше всего ,когда он

наиболее восприимчив. Семейные условия ,включая социальное положение ,род

занятий ,материальный уровень и уровень образования родителей ,в

значительной мере предопределяют жизненный путь ребенка. Кроме

сознательного, целенаправленного воспитания, которое дают ему родители, на

ребенка воздействует вся внутрисемейная атмосфера, причем эффект этого

воздействия накапливается с возрастом, преломляясь в структуре личности.

Нет практически ни одного социального или психологического

аспекта поведения подростков и юношей, который не зависел бы от их семейных

условий в настоящем или прошлом.

Правда ,меняется характер этой зависимости. Так ,если в прошлом школьная

успеваемость ребенка и продолжительность его обучения зависели главным

образом от материального уровня семьи ,то теперь этот фактор менее

влиятелен.

По данным ленинградского социолога Э. К. Васильевой (1975), у родителей с

высшим образованием доля детей с высокой успеваемостью ( средний балл выше

4 ) втрое выше ,чем в группе семей с образованием родителей ниже семи

классов. Эта зависимость сохраняется даже в старших классах, когда дети

имеют навыки самостоятельной работы и не нуждаются в непосредственной

помощи родителей.

Помимо образовательного уровня родителей ,сильно влияет на судьбу

подростков и юношей состав семьи и характер взаимоотношений между ее

членами. Неблагоприятные семейные условия характерны для подавляющего

большинства так называемых трудных подростков.

Значительное влияние на личность подростка оказывает стиль его

взаимоотношений с родителями ,который лишь отчасти обусловлен их социальным

положением.

Существует несколько относительно автономных психологических

механизмов ,посредством которых родители влияют на своих детей. Во-первых ,

подкрепление : поощряя поведение ,которое взрослые считают правильным ,и

наказывая за нарушение установленных правил ,родители внедряют в сознание

ребенка определенную систему норм ,соблюдение которых постепенно

становиться для ребенка привычкой и внутренней потребностью. Во-вторых ,

идентификация : ребенок подражает родителям ,ориентируется на их пример

,старается стать таким же ,как они . В-третьих ,понимание : зная внутренний

мир ребенка и чутко откликаясь на его проблемы ,родители тем самым

формируют его самосознание и коммуникативные качества.

Семейная социализация не сводиться к непосредственному «парному»

взаимодействию ребенку с родителями. Так, эффект идентификации может быть

нейтрализован встречной ролевой взаимодополнительностью : например, в

семье, где оба родителя умеют очень хорошо вести хозяйство, ребенок может и

не выработать этих способностей , так как , хотя у него перед глазами

хороший образец , семья не нуждается в проявлении этих качеств; напротив ,

в семье , где мать бесхозяйственна, эту роль может взять на себя старшая

дочь. Не менее важен механизм психологического противодействия : юноша,

свободу которого жестко ограничивают, может выработать повышенную тягу к

самостоятельности , а тот , кому все разрешают, вырасти зависимым. Поэтому

конкретные свойства личности ребенка в принципе невыводимы ни из свойств

его родителей ( ни по сходству, ни по контрасту), ни из отдельно взятых

методов воспитания

(Д. Баумринд, 1975) .

Вместе с тем весьма важны эмоциональный тон семейных взаимоотношений

и преобладающий в семье тип контроля и дисциплины.

Эмоциональный тон отношений между родителями и детьми психологи

представляют в виде шкалы, на одном полюсе которой стоят максимально

близкие , теплые, доброжелательные отношения (родительская любовь) , а на

другом - далекие, холодные и враждебные. В первом случае основными

средствами воспитания являются внимание и поощрение , во втором -

строгость и наказание. Множество исследований доказывают преимущества

первого подхода. Ребенок, лишенный сильных и недвусмысленных доказательств

родительской любви , имеет меньше шансов на высокое самоуважение , теплые

и дружественные отношения с другими людьми и устойчивый положительный

образ «Я». Изучение юношей и взрослых, страдающих психофизиологическими и

психосоматическими нарушениями, невротическими расстройствами, трудностями

в общении, умственной деятельности или учебе, показывает, что все эти

явления значительно чаще наблюдаются у тех, кому в детстве недоставало

родительского внимания и тепла. Недоброжелательность или невнимание со

стороны родителей вызывает неосознанную взаимную враждебность у детей. Эта

враждебность может проявляться как явно, по отношению к самим родителям,

так и скрытно. Безотчетная, немотивированная жестокость, проявляемая

некоторыми подростками и юношами по отношению к посторонним людям, не

сделавшим им ничего плохого, нередко оказывается следствием детских

переживаний. Если же эта бессильная агрессия направляется внутрь ,она дает

низкое самоуважение, чувства вины, тревоги и т.д.

Эмоциональный тон семейного воспитания существует не сам по себе , а

в связи с определенным типом контроля и дисциплины , направленных на

формирование соответствующих черт характера. Разные способы родительского

контроля также можно представить в виде шкалы, на одном полюсе которой

высокая активность, самостоятельность и инициатива ребенка, а на другом -

пассивность, зависимость, слепое послушание ( Г. Элдер, 1971) .

За этими типами отношений стоит не только распределение власти ,

но и разное направление внутрисемейной коммуникации : в одних случаях

коммуникация направлена преимущественно или исключительно от родителей к

ребенку, в других - от ребенка к родителям.

Разумеется, способы принятия решений в большинстве семей варьируют в

зависимости от предмета:

в одних вопросах старшеклассники имеют почти полную самостоятельность , в

других ( например, в финансовых) - право решать остается за родителями.

Кроме того, родители не всегда практикуют один и тот же стиль дисциплины:

отцы, как правило, воспринимаются юношами и на самом деле бывают более

жесткими и авторитарными, чем матери, так что общий семейный стиль в

известной мере компромиссный. Отец и мать могут взаимно дополнять, а могут

и подрывать влияние друг друга.

Наилучшие взаимоотношения старшеклассников с родителями складываются

обычно тогда, когда родители придерживаются демократического стиля

воспитания . Этот стиль в наибольшей степени способствует воспитанию

самостоятельности, активности, инициативы и социальной ответственности .

Поведение ребенка направляется в этом случае последовательно и вместе с

тем гибко и рационально :

родитель всегда объясняет мотивы своих требований и поощряет их

обсуждение подростком ;

власть используется лишь в меру необходимости ;

в ребенке цениться как послушание , так и независимость;

родитель устанавливает правила и твердо проводит их в жизнь, но не

считает себя непогрешимым ;

он прислушивается к мнениям ребенка, но не исходит только из его

желаний.

Крайние типы отношений , все равно, идут ли они в сторону

авторитарности или либеральной всетерпимости , дают плохие результаты.

Авторитарный стиль вызывает у детей отчуждение от родителей, чувство своей

незначительности и нежеланности в семье. Родительские требования, если они

кажутся необоснованными, вызывают либо протест и агрессию, либо привычную

апатию и пассивность. Перегиб в сторону всетерпимости вызывает у

подростка ощущение , что родителям нет до него дела. Кроме того, пассивные,

незаинтересованные родители не могут быть предметом подражания и

идентификации , а другие влияния - школы , сверстников, средств массовой

коммуникации - часто не могут восполнить этот пробел , оставляя ребенка без

надлежащего руководства и ориентации в сложном и меняющемся мире .

Ослабление родительского начала , как и его гипертрофия , способствует

формированию личности со слабым «Я» .

В нашей стране существуют разные стили семейного воспитания, которые

во многом зависят как от национальных традиций, так и от индивидуальных

особенностей. Однако в целом наше обращение с детьми является значительно

более авторитарным и жестким, чем мы это склонны признать. При анонимном

анкетировании детей разного возраста из 15 городов страны выяснилось, что

60 процентов родителей используют физические наказания; среди них 85

процентов - порка, 9 процентов - стояние в углу (иногда на коленях на

горохе , соли или кирпичах ), 5 процентов - удары по голове и лицу и т.д.

Почему так живучи авторитарные методы? Во-первых, такова традиция.

Став взрослым, люди часто воспроизводят то, что с ними самими проделывали

родители, даже если они помнят, как трудно им приходилось. Во-вторых,

характер семейного воспитания очень тесно связан со стилем общественных

отношений вообще: семейный авторитаризм отражает и подкрепляет командно-

административный стиль, укоренившийся на производстве и в общественной

жизни. В-третьих, люди бессознательно вымещают на детях свои служебные

неприятности, раздражение, возникающее в очередях, переполненном транспорте

и т. п. В-четвертых, низкий уровень педагогической культуры, убежденность в

том, что лучший способ разрешения любых конфликтных ситуаций - сила.

Но если с маленькими детьми авторитарность еще « проходит» , то

теперь она неминуемо порождает конфликты, причем приходится платить и по

старым, давно забытым счетам.

Как ни велико влияние родителей на формирование личности, пик его

приходится не на переходный возраст, а на первые годы жизни. К старшим

классам стиль взаимоотношений с родителями давно уже сложился, и «отменить»

эффект прошлого опыта невозможно.

Чтобы понять взаимоотношения старшеклассника с родителями, необходимо

знать, как меняются с возрастом функции этих отношений и связанные с ними

представлениями. В глазах ребенка мать и отец выступают в нескольких

«ипостасях»:

как источник эмоционального тепла и поддержки, без которых ребенок

чувствует себя беззащитным и беспомощным;

как власть, директивная инстанция, распорядитель благ, наказаний и

поощрений;

как образец , пример для подражания, воплощение мудрости и лучших

человеческих качеств;

как старший друг и советчик, которому можно доверить все.

Соотношение этих функций и психологическая значимость каждой из них с

возрастом меняется.

Переходный возраст - период эмансипации ребенка от родителей. Процесс

этот является сложным и многомерным . Эмансипация может быть эмоциональной

, показывающей , насколько значим для юноши эмоциональный контакт с

родителями по сравнению с привязанностями к другим людям (дружбой,

любовью), поведенческой , проявляющейся в том , насколько жестко родители

регулируют поведение сына или дочери, или нормативной , показывающей,

ориентируется ли юноша на те же нормы и ценности, что его родители , или

на какие-то другие. Каждый из этих аспектов эмансипации имеет собственную

логику.

В основе эмоциональной привязанности ребенка к родителям

первоначально лежит зависимость от них. По мере роста самостоятельности,

особенно в переходном возрасте, такая зависимость начинает ребенка

тяготить. Очень плохо, когда ему не хватает родительской любви. Но есть

вполне достоверные психологические данные о том , что избыток

эмоционального тепла тоже вреден как для мальчиков , та и для девочек. Он

затрудняет формирование у них внутренней анатомии и порождает устойчивую

потребность в опеке, зависимость как черту характера. Слишком уютное

родительское гнездо не стимулирует выросшего птенца к вылету в

противоречивый и сложный взрослый мир.

Любящие матери , не способные мыслить о ребенке отдельно от самих

себя, часто не понимают этого. Но юноша не может повзрослеть, не разорвав

«пуповину» эмоциональной зависимости от родителей и не включив свои

отношения с ними в новую , гораздо более сложную систему эмоциональных

привязанностей , центром которой являются не родители , а он сам. Избыток

материнской ласки и положение «маменькиного сынка» начинают его раздражать

не только потому , что вызывают насмешки сверстников , но и потому, что

пробуждают в нем самом чувство зависимости , с которым подросток борется.

Чувствуя охлаждение , многие родители думают, что дети их разлюбили ,

жалуются на их черствость и т. д. Но после того как критический период

проходит , эмоциональный контакт с родителями, если они сами его не

испортили, обычно восстанавливается, уже на более высоком, сознательном

уровне.

Рост самостоятельности ограничивает и функции родительской власти .К

старшим классам поведенческая автономия, как правило, уже весьма велика:

старшеклассник самостоятельно распределяет свое время, выбирает друзей,

способы досуга и т. д. В семьях с более или менее авторитарным укладом эта

автономизация иногда вызывает острые конфликты.

Добиваясь расширения своих прав, старшеклассники нередко предъявляют

к родителям завышенные требования, в том числе и материальные. Во многих

обеспеченных семьях дети не знают источников семейного бюджета и не

заботятся об этом. Почти девять десятых опрошенных Л.Н. Жилиной и Н.Т

Фроловой (1969 ) московских девяти- и десятиклассников надеялись , что их

желания иметь определенные вещи осуществятся, причем две трети уверены, что

осуществить это желание - дело родителей («купят родители»). Поведение и

запросы этих старшеклассников практически автономны , поскольку желания

приобрести ту или иную вещь совпадали с планами родителей только в 10

процентах случаев. Тем не менее дети уверены, что их желаниям будет отдано

предпочтение.

Степень идентификации с родителями в юности меньше, чем в детстве.

Разумеется, хорошие родители остаются для старшеклассников важным эталоном

поведения. На вопрос «Хотели бы вы быть таким человеком, как ваши

родители?» положительно ответили свыше 70 процентов санкт-петербургских

старшеклассников, опрошенных Т.Н. Мальковской (1971). На вопрос «Хотели бы

походить на родителей кое в чем?» положительно ответили 10 процентов

опрошенных, ни в чем - 7 процентов и уклонились от ответа на вопрос 11

процентов опрошенных.

Однако родительский пример уже не воспринимается так абсолютно и

некритично , как в детстве. У старшеклассников есть и другие авторитеты,

кроме родителей. Чем старше ребенок, тем вероятнее, что идеалы он черпает

не только из ближайшего окружения, но и из более широкого круга лиц

(общественно-политические деятели, герои кино и литературы). Зато все

недостатки и противоречия в поведении близких и старших воспринимаются

остро и болезненно . Особенно это касается расхождение слова и дела. Из

трех тысяч старшеклассников и учащихся ПТУ, опрошенных социологами , свыше

2/3 отметили, что замечают существенные расхождения между тем, чему учат их

родители, близкие родственники и учителя, и тем , как они сами поступают в

повседневной жизни

(С.И. Плаксий, 1987). Это не только подрывает авторитет старших, но и

является практическим уроком приспособленчества и лицемерия.

В психолого-педагогической литературе широко дебатируется вопрос о

мере сравнительного влияния на подростков родителей и сверстников. Однако

на него не может быть однозначного ответа. Общая закономерность состоит в

том, что чем хуже отношения подростка со взрослыми, тем чаще он будет

общаться со сверстниками и тем автономнее будет это общение от взрослых. Но

влияния родителей и сверстников не всегда противоположны, чаще они бывают и

взаимодополнительными .

«Значимость» для юношей и девушек их родителей и сверстников

принципиально неодинакова в разных сферах деятельности. Наибольшая

автономия от родителей при ориентации на сверстников наблюдается в сфере

досуга, развлечений, свободного общения, потребительских ориентаций.

Больше всего старшеклассникам хотелось бы видеть в родителях друзей

и советчиков. При всей их тяги к самостоятельности, юноши и девушки остро

нуждаются в жизненном опыте и помощи старшим. Многие волнующие проблемы они

вообще не могут обсуждать со сверстниками, так как мешает самолюбие. Да и

какой совет может дать человек, который прожил так же мало, как и ты? Семья

остается тем местом , где подросток, юноша чувствует себя наиболее спокойно

и уверенно. Отвечая на вопрос: «Чье понимание для вас важнее всего,

независимо от того, как фактически понимает вас этот человек?» -

большинство московских мальчиков (с 5 по 11 класс), поставили на первое

место родителей (ответы девочек более противоречивы).

Однако взаимоотношения старшеклассников с родителями часто обременены

конфликтами и их взаимопонимание оставляет желать лучшего.

«Мне уже 17 лет, а с мамой мы еще ни разу не говорили по душам... Я

бы даже рассказала все, что меня волнует, любой другой женщине».

«Вечером родители только успевают спросить: «Как дела в школе?» А нам

на этот вопрос надоело отвечать и кажется, что родителей больше ничего не

интересует... Мы часто поэтому не понимаем родителей, а родители нас...»

И таких писем множество.

При исследовании юношеской дружбы было специально зафиксировано, как

оценивают школьники с 7 по 11 класс уровень понимания со стороны родителей,

легкость общения и собственную откровенность с ними. Оказалось, что по всем

этим показателям родители уступают друзьям - сверстникам опрошенных и что

степень психологической близости с родителями резко снижается с 7 к 9

классу.

Причина этого коренится прежде всего в психологии взрослых,

родителей, не желающих замечать изменение внутреннего мира подростка и

юноши.

Рассуждая абстрактно, хорошие родители знают о своем ребенке

значительно больше , чем кто бы ни было другой, даже больше, чем он сам.

Ведь родители наблюдают изо дня в день на протяжении всей его жизни. Но

изменения, происходящие с подростком, часто совершаются слишком быстро для

родительского глаза. Ребенок вырос , изменился, а любящие родители все еще

видят его таким, каким он бал несколько лет назад, причем собственное

мнение кажется им непогрешимым. «Главная беда с родителями - то, что они

знали нас, когда мы были маленькими», - заметил 15 - летний мальчик.

Понять другого человека можно только при условии уважения к нему,

приняв его как некую автономную реальность. Самая распространенная (и

совершенно справедливая!) жалоба юношей и девушек : «Они меня не слушают!»

Спешка, неумение и нежелание выслушать , понять то, что происходит в

сложном юношеском мире, постараться взглянуть на проблему глазами сына или

дочери, самодовольная уверенность в непогрешимости своего жизненного опыта

- вот что в первую очередь создает психологический барьер между родителями

и растущими детьми.

Сотрудники Института психологии АПН опросили 164 старшеклассника

относительно их потребности в разных видах общения и реальных

взаимоотношений с разными партнерами. Общение со взрослыми, включая

родителей, оказалось гораздо более формальным и регламентированным , чем

общение со сверстниками. Оно вызывает у юношей острую неудовлетворенность.

Регламентированное

общение Нерегламентированное общение

Партнеры

потребность реальное

потребность реальное

в нем

общение в нем общение

Родители и близкие родствен-

ники 4,7

70,8 66,6 29,2

Учителя 8,3

95,7 10,9 4,3

Другие взрослые 2,6

98,6 6,5 1,4

Близкие друг - сверстники 0 0

68,2 56,2

Другие сверстники 4,6

68,4 24,3 31,6

Как видно из таблицы, потребность в неформальном общении с родителями

удовлетворяется меньше чем наполовину. В ходе дополнительного интервью

выяснилось, что общением с матерью удовлетворены только 31,1 процента, а с

отцом - всего 9,1 процента опрошенных. А ведь этот вид общения

психологически очень важен. Среди школьников, имеющих доверительные

отношения с родителями, устойчивой самооценкой обладают 79,1 процента

опрошенных , а среди тех, у кого общение с родителями жестко

регламентировано, - только 25 процентов. Неадекватную самооценку в первой

группе имеют 8,3 процента , а во второй - 87,9 процента обследованных.

В другом исследовании отношения старшеклассников с родителями

изучались с точки зрения доверительности общения со стороны

старшеклассников , информационного содержания общения , внимания,

проявляемого детьми к делам и жизни родителей, и авторитетности мнений

родителей для старшеклассников. Было опрошено 140 ленинградских семей,

причем дети и родители опрашивались отдельно. Выяснилось, что

старшеклассники , независимо от пола, более откровенны с матерью, нежели с

отцом, чаще обращаются к ней за советом и более сочувственно относятся к

ней. Отцы имеют преимущество только в «информационной сфере», когда речь

идет о политике и спортивных событиях.

Бросается в глаза также резко выраженная асимметричность интересов

детей и родителей : родители проявляют внимание ко всем сторонам жизни

детей, тогда как дети мало интересуются жизнью и трудом родителей.

Особенно отчетливо это проявляется в общении с отцами : дети редко

расспрашивают их о служебных делах, годах детства и юности и т.д.

Отношения детей и родителей асимметричны , неравноправны. Многие

родители, привыкнув распоряжаться детьми, болезненно переживают ослабление

своей власти. Кроме того, действуют определенные культурные запреты.

Например, у нас не принято обсуждать сексуальные проблемы с представителями

других возрастных групп, это делается только со сверстниками. В результате

важнейшая сфера интимных переживаний подростка из общения с родителями

«изымается». При опросе 402 пар молодых москвичей, подавших заявление о

вступлении в брак, 85 процентов невест и 80 процентов женихов сказали, что

никогда не обсуждали с отцами проблемы брака и семьи . Чрезвычайно важные

для переходного возраста и ранней юности темы - «этапы полового созревания»

и «интимные отношения» - занимают последние места в разговорах с

родителями.

Но если о том, что больше всего волнует, говорить невозможно, общение

неизбежно принимает формальный, рутинный характер. Обе стороны чувствуют

возникший между ними барьер , страдают от этого, но сделать ничего не

могут. Чем больше родители «нажимают» на поведение, успеваемость и прочие

формально- ролевые аспекты жизни детей, тем суше, казеннее ,

регламентированнее становятся их взаимоотношения.

Вот типичное письмо старшеклассника : « Моему другу повезло с

родителями, потому что они считают своего сына за человека. Я целые дни

провожу в их доме. Его отец любит отгадывать кроссворды, заводить радиолу;

нашу музыку называет «шум» , но разрешает слушать... Мои родители ,

наоборот , думают только о моих уроках. Что я человек , у меня могут быть

дела - это им даже в голову не приходит. Кандидаты наук, а к телефону не

зовут. Разговаривают со мной как будто всегда с обидой, хотя бы я даже все

выучил. В доме у нас зеленая тоска...»

Юноши, в свою очередь, невнимательны к родителям в следствии своего

возрастного эгоцентризма. Поглощенные собой, они видят своих родителей

только в каких-то определенных и подчас не самых привлекательных ипостасях

, разбить которые может только новая информация, высвечивающая привычный

образ «предка» с какой-то неожиданной стороны. А родители ждут от выросших

детей тепла и понимания и вместе с тем смертельно боятся обнаружить свои

человеческие слабости, которые детям давно известны.

В любящих душах родителей живет иллюзия, что они нужны выросшим детям

в том же качестве , что и в раннем детстве. Идеальный воспитанник Эмиль,

женившись и готовясь стать отцом, говорит своему идеальному воспитателю:

«Советуйте, руководите нами, мы будем послушны; пока я буду жив, я буду

наждаться в вас» Растроганный собственной утопией , Руссо не замечает, что

послушание и потребность в руководстве - не самые ценные качества взрослого

человека, что существуют другие формы любви и человеческих

взаимоотношений. Так приятно для самолюбия всегда и во всех ситуациях

оставаться для своих детей и учеников мудрым наставником и учителем жизни!

Но в этой установке - источник постоянных конфликтов.

И здесь особенно трудно приходится отцам. Сегодня отцовская роль

стала особенно сложной и проблематичной. Не говоря уже о том , что во

многих семьях отцы вообще отсутствуют , их влияние на детей большей частью

ниже, чем влияние матерей. По мнению опрошенных уфимских школьников, свыше

трети их отцов практически не занимаются домашними бытовыми делами, две

трети отцов не помогают детям в учебе, не обсуждают с ними книг, фильмов ,

телепередач. Отвечая на вопрос : «С кем ты делишься своими секретами?» -

дети, начиная с 5 класса, ставят на первое место друзей , затем идут

матери, бабушки и на предпоследнем месте, опережая только братьев и сестер,

- отцы. В некоторых семьях единственная форма отцовского общения с детьми -

совместный просмотр телепередач, после чего семейство отходит ко сну.

Сравнительно редко наблюдается и психологическая близость с отцами.

Дело, по-видимому , не в том, что современные мужчины уделяют меньше

внимания семье и детям, а в том, что подорвано их традиционное положение в

семье , а новые роли усваиваются медленно. Отец перестал быть единственным

кормильцем и дисциплинирующим фактором. Труд, который всегда был и остается

главной сферой самоутверждения мужчины, в наши дни пространственно отделен

от семейного быта. Как работает отец, ребенок не видит. Что же касается

внутрисемейных функций, роль матери здесь выглядит гораздо более важной и

значимой, чем роль отца. Кроме того, взаимоотношения отцов с детьми ( мы

видели выше , что старшеклассники чаще ощущают близость с матерью и

откровеннее с ней, чем с отцом) осложняется меньшей экспрессивностью

мужчин, их частым неумением выражать сравнительно тонкие чувства и

психологические переживания. Эти качества, столь ценимые в наши дни, не

входили в традиционный стереотип мужчины.

Отцовские чувства и отцовская роль сами требуют определенного

воспитания и обучения. В старом, патриархальном обществе, на нормы которого

мы все еще ориентируемся, учиться отцовству не было необходимости. Будь

сильным и преуспевающем мужчиной в обществе , и все остальное -

благоустроенный дом , уважение окружающих, послушная жена и дети - появится

автоматически. Возится с детьми и разводить «нежности телячьи» - не мужское

дело. Такова была господствующая установка, и, хотя очень многие мужчины

чувствовали себя в этом мире неуютно и испытывали дефицит эмоционального

тепла и интимности, это не воспринималось как социальная проблема.

Сегодня положение резко изменилось. Раскрепощение женщин и другие

процессы лишили мужчин их привилегированного положения. Чтобы иметь

душевное спокойствие и авторитет в семье, мужчина должен обладать рядом

тонких психологических свойств, которые никогда не входили в традиционный

стереотип маскулинности , - чуткостью, внимательностью, отзывчивостью и

т.д. Их недостаток болезненно сказывается на психике и здоровье мужчин.

Равняясь на систему ценностей , принятых в обществе сверстников, мальчики-

подростки старательно искореняют в себе эти якобы «женские» качества, а

став взрослым, обнаруживает, что не в состоянии выразить волнующие их

переживания. Броня, которой подросток окружил себя в порядке самозащиты,

превращается в тюрьму, из которой взрослый мужчина не может освободиться. В

том, что касается выражения эмоций, «настоящий мужчина» напоминает порой

собаку из поговорки: все понимает, а сказать не может. По уровню душевного

самораскрытия мужчины существенно уступают женщинам, и это остро

проявляется в семье и отношениях с детьми. Поэтому, вовлекая отцов в дело

воспитания, школа должна одновременно оказывать им необходимую

психологическую помощь.

-Ах так! Тогда вообще никуда не пойдешь!

-Пойду!

-Ты с кем разговариваешь? Не пойдешь, если отец не разрешает!

-Как бы не так!

Стук входной двери поставил точку на разговоре.

Санька бежал по улице, ничего не видя и не слыша, кроме возмущения,

бушевавшего в нем.

«Ненавижу! Ненавижу! Я не маленький, чтобы мной так командовать! Весь

класс идет в поход, и все вместе вернутся. Только мне почему-то приказывают

быть дома к пяти. Значит я один должен возвращаться? Почему? Что изменится,

если я приеду попозже, со всеми? Просто ему надо показать свою власть и

унизить меня! Вечно так! А если я действительно провинюсь - что же тогда?

Убить меня, что ли? Не может отец понять, что я уже вышел из того возраста

, когда можно мною командовать!»

...Отец нервно постукивал кулаком по столу, сосредоточенно уставясь в

одну точку, и размышлял

«Как разговаривать стал , паршивец! Вырастил, называется , сынка! Что

ни скажи - все встречает в штыки! Ему кажется, что много понимать стал! Так

ведь только кажется! Что десять лет, что пятнадцать... Но почему так? Что

было!»

Была любовь. Санька еще не умел говорить и гулять, его возили в

коляске до половины завернутым в одеяло. Но стоило появиться рядом отцу,

как из коляски раздавалось радостное покряхтывание. Оно означало, что

право везти коляску переходило к папе. Когда же папа уходил, вслед несся

горестный плач.

-Папа! - сказал Санька в числе первых своих трех слов и немедленно

сделал это слово синонимом высшего достоинства.

Была дружба. Выходной день превращался в праздник.

-Позаботься о лыжах! - накануне мимоходом бросал отец. И сын допоздна

колдовал над баночками с мазями, наполнявшими кухню едким смоляным запахом.

Снежным воскресным утром к лыжникам в парке прибавлялось еще двое -

высокий, плотный в синем костюме и маленький в красном с белыми полосками.

Оба были неутомимы и отважны.

-Съедем? - спрашивает старший, указывая палкой на крутую горку.

-Съедем! - отвечал младший, и никто не смог бы уловить неуверенности

в его ответе, хотя внутри холодело при одно взгляде на гору. Но показать

себя трусом перед папой? Ни за что! Присесть, палки назад! Ух! Удержался!

-Молодец! - кричал отец. И Саня счастливо вздыхал. А если он падал,

то слышал снисходительное: «Цел? Ну, ну! Не разлеживайся! Вставай!»

Было уважение. В ящике письменного стола лежали отцовские боевые

награды. На 23 февраля и на 9 мая они переходили из своих коробочек на

лацканы отцовского пиджака. Саню заполняла до краев гордость. Он слушал

отцовские рассказы, радуясь и страдая, время от времени хватая широкую,

крупную руку, чтобы убедиться: все то, страшное, позади! Папа здесь, рядом!

Было послушание.

-Изволь делать так, как я говорю!

Иногда мальчишка возражал. Но только по существу.

-Папа мне не хочется...

-Что за разговоры! Сказано - делай!

И вдруг - возмущение, открытая неприязнь во взгляде, в тоне, в словах

сына. Словно какая-то злая сила отбросила их друг от друга. Вначале отец

испытывал гневное удивление: что случилось? Он инстинктивно попробовал

увеличить силу своей власти , своего покровительства, всего того, что

столько лет надежно притягивало к нему сына. И убедился, что тот отдаляется

еще больше. Тогда отец растерялся: понятно, переходный возраст и все

такое, но какое отношение имеет это к нему? И наконец, почувствовал сильное

искушение: махнуть на все рукой и снять ответственность за дальнейшее. Что

бы не произошло - всегда можно будет сказать: «Не хотел делать по-моему?

Сам Виноват!»

Наше знакомство с Коротковыми состоялось тогда, когда между отцом и

Саней отношения установились: периоды острой враждебности чередовались с

периодами подчеркнутого безразличья. Первые наполняли дом ссорами и злыми

вспышками по любому поводу. Во время вторых царило угрюмое молчание. Мать

старалась разрядить обстановку, но это плохо ей удавалось. Боязнь повредить

родительскому авторитету мешала ей обвинить в чем-то отца, а попытки

оправдать сына наталкивались на раздражение мужа: «Не требуется вовсе

вставать грудью на защиту Саньки!»

-Как только вместе соберутся, так или вцепляются друг в друга из-за

каждой мелочи, или молчат! - устало пожаловалась Ольга Викторовна . -

Просто трагедия!

Еще не трагедия. Ничего безнадежно непоправимого не произошло. Но

произойти может, если труднообъяснимые семейные нелады приведут к полному

разъединению тех, кто недавно был связан, казалось , неразрывно.

Бывает и так: сын уходит из дома. И спустя годы зрелый

самостоятельный человек старается, как может, избегать общения с отцом, А

отец, уже старик, так и живет с чувством обиды и недоумения: за что?

-За что? - спросила и я.

Сын пожал плечами.

Не сошлись характерами и взглядами!

У взрослых людей характер и взгляды, естественно, обладают известной

стабильностью, которая неизбежно проявляется и в отношениях с детьми.

-Уважения надо сначала заслужить! - веско сказал Алексей Петрович. -

А Санька его еще не заслужил!

-Да кто его унижает?! И в мыслях нет! - сердится Алексей Петрович.

А Саня, идя по улице, вспоминает:

-У меня Гришка с Леной сидели , а отец пришел в комнату и начал:

«Посмотрите, ребята, на его патлы! На кого он похож! Чучело какое-то! Хоть

бы вы его пристыдили и сводили в парикмахерскую!! Ходить в таком виде -

неуважение к обществу!»

-Ведь для его же блага говорю! Ему добра хочу! - продолжал Алексей

Петрович. -Разве дело в тоне? Неужели загвоздка в том, что форма не

нравится?

И в этом тоже. Но, конечно же , не только в этом. Каждодневная опека,

дозволенная и неизбежная в детстве, давит тяжелым, стесняющим грузом на

того, кто почувствовал себя взрослым, даже если ему только кажется , что он

взрослый. Она настораживает: проверяют каждый мой шаг - не доверяют;

стараются чересчур помогать - сомневаются в моих силах; поучают без конца -

не считают способным к самостоятельности. Юношеская запальчивость всегда

находит крайние определения.

Мы-то знаем, как несправедливы эти выводы. Но привычка к

определенному стилю отношений с детьми, нежелание или неумение отказаться

от нее может оказать плохую услугу.

Непреклонность? Да, если речь идет о главном: о порядочности, о

честности, об отношении к труду. Терпимость в мелочах? Обязательно, если в

них как-то раскрывается индивидуальность подростка. Вот хоть, к примеру,

Санькины «патлы». Допустим, что отца коробит прическа сына. У него в

распоряжении много средств: посоветовать подстричься, посмеяться в семейном

кругу над «диким» видом. Пожалуйста! Но схватить за этот чуб и обкорнать

его или демонстративно срамить сына в присутствии товарищей - это уже

прием запрещенный.

Мы стараемся понять до конца наших детей. Великое счастье, когда это

удается. А если не удается, порой необходимо им просто поверить.

С ростом детей растут и родители, именно так, не стареют, а растут.

Во всяком случае должны расти, чтобы быть на высоте к тому времени , когда

у ребят начинает происходить переоценка ценностей.

«Ты требуешь от меня, а какой ты сам?» Авторитет родительской власти

кончается. Теперь будет действовать авторитет человеческой личности. Только

он. Значит, наступила пора, когда что-то в отношениях приходится

перестроить. И самому перестроится. Так бывает всегда, и нельзя, чтобы это

заставляло врасплох.

Те же трудности , что и родители , переживают учителя. Как уже

говорилось, работа учителя по сравнению с патриархальным прошлым заметно

усложнилась, причем особенно трудно иметь дело со старшеклассниками. И не

потому, что ребята или учителя стали хуже, а потому , что предъявляемые к

тем и другим требования стали более противоречивыми.

Для многих старшеклассников понятия «учиться» и «учиться в школе» не

только различны, но даже противоположны. Вот как выглядели ответы некоторых

учеников 11 класс очень неплохой подмосковной школы на вопрос: «Какую

пользу приносит тебе посещение школы?»

Никакой.// Никакой. Может , потом свои знания я смогу применить где-

нибудь, но сейчас вся учеба мне кажется бесполезной.// Посещение школы мне

не приносит пользу, на уроках я мало чего усваиваю полезного. Польза -

общение с классом, с народом. //Наверное, какую-то пользу и приносит, но я

ее не замечаю.// Великую радость общения и отдых от родителей...//Школа не

дает мне замкнуться в узком кругу моих занятий, но я с такой же охотой и не

посещал бы ее. //Очень мало - только по литературе, а так - только вред!

«Нам уже 16, - рассказывала десятиклассница, - и на табличку у касс

кинотеатров « Дети до 16 лет не допускаются» мы смотрим с насмешливой

улыбкой. Итак , у администрации кинотеатров мы получили полное признание. А

в школе? Как ни странно, в школе нас во многом считают детьми... Однажды

один из преподавателей сказал мне : «Вот кончишь школу, и тогда тебе

придется приобретать собственные мысли». Смешно!»

Чтобы преодолевать стереотипы собственного мышления, учитель должен

знать специфические опасности и вредности своей профессии. Американский

социолог У. Уоллер в работе « Что учение делает с учителем» (1932) описал

некоторые из этих вредностей. Многих учителей и вне школы отличает

назойливо-дидактическая, поучающая манера держать себя. Привычка упрощать

сложные вещи, чтобы сделать их доступными детям, способствует развитию

негибкого, прямолинейного мышления, вырабатывает склонность видеть мир в

упрощенном, черно-белом варианте, а привычка постоянно держать себя в руках

затрудняет эмоциональное самовыражение.

Положение учителя - это постоянный искус, испытание властью. Дело не

только в субъективизме и личной предвзятости в оценках и отношении к

учащимся. В бюрократически организованной системе образования учитель

является прежде всего государственным служащим, чиновником. Его главная

задача - не допускать каких-либо происшествий и отклонений от официально

принятых мнений.

Юношеский возраст - не фаза «подготовки к жизни» , а чрезвычайно

важный, обладающий самостоятельной, абсолютной ценностью этап жизненного

пути. Будут ли юношеские годы счастливыми и творческими или же останутся в

памяти сегодняшнего школьника как заполненные мелкими конфликтами, унылой

зубрежкой и скукой, - во многом зависит от атмосферы, царящей в школе, от

его собственных отношений с учителями

«Для ребят идея не отделена от личности. То, что говорит любимый

учитель, воспринимается совершенно по-другому, чем то, что говорит

презираемый ими, чуждый им человек», - писала Н.К. Крупская. Но любимым

учителем может быть только учитель любящий.